Генри Харрер - Семь лет в Тибете

Все наши мечты рождаются в молодости. Еще ребенком я больше восхищался подвигами реальных современных героев, чем тех, что описаны в книгах. Верхом моих желаний было походить на людей, отправлявшихся на исследование новых земель или путем неимоверных усилий и самопожертвования становившихся спортивными чемпионами, покорителями горных вершин.

Однако мне не хватало совета опытных людей, и я понапрасну потерял много времени, прежде чем понял: нельзя распыляться. Я без особого успеха испробовал себя в различных видах спорта и в конце концов остановился на двух из них, которые мне всегда нравились своей близостью к природе, – лыжах и альпинизме.

Мое детство в основном прошло в Альпах. Почти все свободное от учебы в школе время я тратил на занятия альпинизмом, а зимой – на катание на лыжах. Мне удалось кое-чего добиться, и в 1936 году меня включили в олимпийскую команду Австрии. Годом позже я стал победителем гонок в Даунхилле на Всемирном чемпионате студентов.

Эти соревнования дали мне почувствовать всю радость победы, доставшейся максимальным напряжением собственных сил. Однако меня не удовлетворило просто чувство победы над соперниками и общественное признание моего успеха. Я понял, что единственный путь утолить мои амбиции – помериться силами с горами. Поэтому в течение многих месяцев я штурмовал скалы и ледники, пока не окреп настолько, что мог преодолеть любую пропасть. Однако этот опыт мне дорого обошелся. Однажды я сорвался со 170-футовой высоты и только чудом уцелел. О более мелких неприятностях просто не стоит говорить.

Возвращение к занятиям в университете было, как всегда, тоскливым. Однако я не жаловался. У меня была возможность познакомиться со всеми книгами об альпинизме и путешествиях, и, пока я сидел над ними, из множества неопределенных желаний во мне сформировалось одно, но твердое стремление – реализовать мечту всех альпинистов, принять участие в экспедиции в Гималаи.

Однако для такого никому не известного юнца, как я, лелеять столь амбициозную мечту было почти безумием. Попасть в Гималаи тогда могли либо очень богатые люди, либо представители нации, чьи солдаты в то время все еще направлялись на службу в Индию. Поскольку я не являлся британцем и не был богат, у меня оставался лишь один путь: совершить что-то такое, что давало бы мне право претендовать на участие в какой-нибудь экспедиции в Гималаи. Но что?! Все пики Альп давно уже покорены, и даже самые труднодостижимые горные кряжи и хребты сдались перед невероятным упорством и отвагой альпинистов. Однако постойте! Еще одна гора осталась непокоренной, самая высокая и опасная – северная стена Эйджера!

Никто еще не добирался до вершины этой скалы, взметнувшейся ввысь на 6700 футов. Все попытки покорить ее завершались неудачно, и несколько человек поплатились за них жизнью. О склонах коварной горы слагались многочисленные зловещие легенды, и наконец швейцарское правительство запретило все восхождения на нее. Несомненно, это было именно то приключение, которое я искал. Если удастся сломить неприступную оборону северной скалы, я получу неоспоримое право принять участие в экспедиции в Гималаи. Я долго вынашивал идею совершить свое почти безнадежное восхождение. Как летом

1938 года мне вместе с моими друзьями Фрицем Кашпареком, Андерлом Хекмеером и Виггерлом Воргом удалось подняться на ужасную каменную стену Эйджера, описано во многих книгах.

Осень я провел в постоянных, тренировках, очень надеясь быть приглашенным в состав экспедиции в Нанга-Парбат, запланированной на лето 1939 года. Казалось, что моя надежда так и останется мечтой, поскольку уже наступила зима, а никто никуда меня не звал. Для покорения роковой горы в Кашмире отобрали других… Мне ничего не оставалось, как скрепя сердце подписать контракт на участие в съемках фильма о горнолыжниках.

Репетиции были в самом разгаре, но однажды меня внезапно позвали к телефону. Я получил наконец долгожданное предложение принять участие в гималайской экспедиции, которая начиналась через четыре дня! Без тени сомнения я расторг свой контракт и поспешил домой в Грац, потратил сутки на сборы и уже на следующий день ехал в Антверпен с Питером Ауфшнайтером, руководителем немецкой экспедиции в Нанга-Парбат, и остальными членами группы – Латцем Чикеном и Гансом Лобенхоффером.

Раньше уже предпринимались четыре попытки покорить кашмирский двадцатипятитысячник, но все они окончились неудачей и унесли многие жизни. Мы должны были проложить новый маршрут, в чем заключалась наша основная работа, а сам штурм вершины планировался в следующем году. Помнится, меня сразу покорило великолепие Гималаев. Красота гигантских гор, необъятные окружающие их просторы, самобытность индийского народа – все действовало завораживающе.