Мишель Пессель - Путешествия в Мустанг и Бутан

Торговый путь уготовил несколько сюрпризов в виде «станций обслуживания» — придорожных лавчонок, где сапожники наскоро подбивали отставшие подошвы к высоким тибетским сапогам. В харчевнях, которые содержат тхакали, имелся солидный запас ракши. Немудрено, что мы останавливались все чаще и чаще, а наши беседы с путниками становились все оживленнее. Носильщики тоже удвоили прыть — возможно, потому, что уже близка была Тукуча.

Все кхампа, которых мы теперь встречали, были заняты одним делом: они приводили в порядок неширокую дорогу, ремонтировали ее похожие на крепостные выступы площадки и укрепляли мосты в преддверии таяния снегов и разливов рек.

Близость промежуточной «станции назначения», очевидно, побудила вдруг Калая исчезнуть. На полуденном привале я с нетерпением ждал, пока подтянутся все носильщики, но Калая с ними не оказалось. Что могло случиться? Я начал серьезно беспокоиться. Дорога изобиловала опасными местами; достаточно поскользнуться, чтобы не удержаться на мокром краю и свалиться в пропасть… Отвесные стены уходили вниз на 600 метров, и падение означало неминуемую гибель.

А что, если он сбежал? Не следовало сбрасывать со счетов и такую возможность. Путешествие только начиналось, а трудностей уже встретилось с избытком. Не далее как сегодня утром я упрекал его в том, что он ленится, и Калай мог обидеться. У встречных я начал спрашивать, не видели ли они молодого непальца в розовом свитере. Никто не замечал такого.

Под вечер настроение совсем упало: Калай исчез бесследно. Я решил остановиться на ночевку. Разбили палатки, Таши улегся в самой большой, чтобы стеречь вещи.

…Проснулся я оттого, что кто-то осторожно тряс меня за плечо. В чем дело? Пришел крестьянин, просит посмотреть его больную жену. Но я не доктор! Не имеет значения, у меня ведь есть лекарства.

Я оделся и пошел в дом, стоявший метрах в двухстах от дороги. Больная женщина металась в жару. Я дал ей две таблетки аспирина и возвратился в лагерь. Больше ничем я помочь не мог.

Сон больше не пришел. Я лежал и думал с тревогой о судьбе Калая.

Утро выдалось солнечное, в глубоком ущелье под нами густо плавал туман. Повар так и не появился. Мы сложили палатки и двинулись дальше. Караван совершенно вышел из повиновения. Люди не желали останавливаться и расспрашивать путников о Калае: они торопились. Я едва поспевал за носильщиками.

И тут из-за поворота вышел довольный, улыбающийся Калай. Я был настолько вне себя, что сумел только выговорить:

— Тебе известно, который час?!

— Десять, — спокойно ответил Калай.

К этому нечего было добавить. Калай стал объяснять, что он решил обогнать караван «для того, чтобы посмотреть, как там, впереди». Но стойкий запах ракши не оставлял сомнений о его времяпрепровождении. Видимо, он настолько нагрузился в придорожной харчевне, — что заснул, а потом пустился нас нагонять и в темноте проскочил мимо лагеря…

На седьмой день пути мы заметили влереди Тукучу. Все это время мы шли вдоль Кали-Гандака, хотя иногда тропа отклонялась от ущелья в сторону. Могучая река шириной в километр казалась белопенной равниной, стиснутой горами. Растительность вокруг напоминала Альпы. Мы окончательно покидали субтропики.

Тукуча стоит на узкой полоске земли, вдающейся в широкое русло реки наподобие языка. Ее каменные стены видны издалека. Наибольшее впечатление производит главная улица Тукучи — здесь расположены дома Сершанов и других купеческих тузов.

По этой улице проходит торговый путь, и весь день и большую часть ночи на ней не умолкает перезвон колокольцев бесчисленных лошадок, мулов и ослов.

Город выглядел пустым, и так оно и было на самом деле: большинство зажиточных обитателей уехали в Покхару и Катманду, оставив свои дела и дома на попечение управляющих.

Мне ужасно не хотелось задерживаться, но перед нами вновь встала проблема носильщиков. Те, что пришли со мной, получили деньги и немедленно исчезли. Перспектива еще нескольких подобных переходов им не улыбалась.

Снова приходилось рассчитывать только на самих себя. Было три выхода: найти носильщиков, достать яков или горных лошадок. Я попытался взвесить все «за» и «против». Человек способен нести тридцатикилограммовый груз и двигаться быстрее животных, но требует долгих уговоров; як берет 40 килограммов, но идет мучительно медленно, лошадь — 30 килограммов, но ей нужно время, чтобы пастись. Выбор склонялся к якам. Но их-то разыскать в Тукуче как раз не удалось. Оставалось ждать. Снова ждать!