Эрнст Кренкель - RAEM — мои позывные

В половине двенадцатого Федоров разбудил нас снова. Неприятности нарастали. На этот раз черная, как змея, трещина свернула от метеобудки к стенам нашей кухни и нырнула прямо под жилую палатку. Черт побери, хуже и быть не может! Но оказалось, что может. Вынырнув с противоположной стороны жилой палатки, трещина направилась прямо к ветряку. Жаль было расставаться с жилищем, к которому так привыкли, но деваться некуда, да и медлить нельзя. Разбиваем легкие шелковые палатки, которые оставили нам летчики, чтобы разместить в них радиостанцию и все ценное имущество. Однако, прежде чем демонтировать радиостанцию для эвакуации, передал на материк краткое сообщение Папанина:

«В результате шестидневного шторма в 8 часов утра 1 февраля в районе станции поле разорвало трещинами от полукилометра до пяти. Находимся на обломке поля длиной 300 метров, шириной 200. Отрезаны две базы, также технический склад с второстепенным имуществом. Из топливного и хозяйственного складов все ценное спасено. Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем переселяться в снежный дом. Координаты сообщу дополнительно сегодня, в случае обрыва связи просим не беспокоиться».

Палатку для радиостанции поставили возле дальней мачты антенны. Почему-то казалось, что именно этот обломок не будет крошиться и продержится дольше всего.

Трещина под жилым домом пока что молчала. Но шкуры, устилавшие пол, постепенно покрывались водой. Мокрая, хлюпающая шерсть быстро смерзалась. Под ногами хрустел лед. И все же вечер 1 февраля еще провели в старом доме, готовые в любой момент покинуть его.

Долго обсуждали, что делать с научным имуществом. По предложению Папанина решили погрузить на нарты: вся наша наука переходит на кочевой образ жизни. До наступления темноты едва успели наладить связь. Но ничего радостного сообщить Москве мы не могли. Льды продолжают наступать. Появились новые трещины. Вокруг, насколько хватает глаз, видны отдельные льдины, разделенные водой. Весь день, пока я возился с рацией, Папанин, Ширшов и Федоров перетаскивали грузы к середине нашего осколка, который становится все меньше и меньше. К утру 2 февраля его габариты были тридцать на пятьдесят метров. С каждым часом становилось все неуютнее.

Женя и Петя пошли на разведку. Хотелось найти по соседству какую-нибудь льдину побольше. Действовали Женя и Петя смело и решительно, но менять наш обломок не на что. Кругом сплошной битый лед. Поле раскололось на небольшие куски, у которых, как не трудно догадаться, была одна судьба — растаять!

В километре от лагеря наши разведчики наткнулись на остатки гидрологического хутора. Из разорванного брезента торчали бамбуковые палки. Очень хотелось унести с собой и спасти лебедку, но она была слишком тяжела, чтобы тащить ее через трещины. И все же наши разведчики не пришли с пустыми руками. Пользуясь тем, что льдины иногда поджимало одну к другой, они добрались до одной из баз продовольствия, дрейфовавшей самостоятельно на другом обломке поля. Вернулись с трофеями — взяли оттуда мешки с меховой одеждой и клиппербот.

С высокого тороса разглядели еще две базы с продовольствием и горючим, однако, прорываться к ним не рискнули. Базы отрезаны слишком широкими разводьями. Тем временем я возился с антенной. Разместить ее на нашем осколке не удавалось. Длина антенны — больше шестидесяти метров, а наибольшая длина нашего ледяного обломка не превышает пятидесяти метров. В двух местах по краям льдины воткнул бамбуковые палки и натянул антенну в виде буквы «Г». Попробовал — действует. Удалось передать на «Мурманец» ту единственную радиограмму от 2 февраля, каждое слово которой мы тщательно обсудили и взвесили, чтобы не создавать на материке поводов для излишнего беспокойства.

«В районе станции продолжает разламывать обломки полей протяжением не более 70 метров. Трещины 1–5 метров, разводья до 50. Льдины взаимно перемещаются. До горизонта лед 9 баллов, в пределах видимости посадка самолета невозможна. Живем в шелковой палатке на льдине 50 на 30 метров. С нами трехмесячный запас, аппаратура, результаты. Привет от всех».

С чувством огромной благодарности вся четверка поглядывала на ветряк, который, неуклюже размахивая своими крыльями, подзарядил аккумуляторы. Теперь радиосвязь обеспечена.

Эти дни, потребовавшие от нас внутреннего напряжения, оказались полными драматизма и для наших спасателей. А для тринадцати из них они закончились трагично…