К вечеру позитива поубавилось. Земля оказалась необитаемым островом. Людей не было, живности — тоже. Удалось только набрать каких-то фруктов, неприятно пахнущих. Но и их съели с большим удовольствием.
Под утро решили развести костер. Наломали побольше сухих веток, достали из бота НЗ, в котором были упакованные в целлофан спички. Азарт, с которым подбрасывали в костер дрова, дал эффект — со стороны могло показаться, что горит весь остров.
Через время этот эффект перешел в практическую плоскость — сигнал терпящих бедствие заметили с военного буксира, который тащил потерявшуюся «Океанскую надежду» в порт.
Когда спешащие на помощь приблизились, у Николаича отвисла челюсть.
— Наше! Наше судно!
Народ был в экстазе:
— Такое только в сказках бывает! — радовался Миша.
Скорая встреча с сокровищами добавляла ему положительных эмоций, и так хлеставших через край.
«Однако теперь ведь придется делиться со всеми», — подумал он и слегка погрустнел.
«Океанскую надежду» разве что только не целовали моряки, когда вновь вступили на ее борт.
Американцы, так ничего и не поняв из рассказов русских, отпустили их с миром.
Миша первым делом прибежал в каюту и полез в тайник. Камней не было!!!
Моряки довольно быстро освоились с мыслью, что спаслись, и потянулись в каюту к Балалайкину.
— Ну и где наше богатство? Самое время поделить, — потирал руки Андрей.
— Нету, — еле выговорил Миша.
— Как это «нету»! Врет он все! — закричал Скала.
Но по лицу Михаила было видно: не врет.
После всех атлантических приключений переход до Бостона и швартовка в порту для экипажа были как увеселительная прогулка. Все были так сыты событиями, что в увольнение на берег никто не пошел. Выгрузка должна была начаться завтра, и все разбрелись по каютам и заснули богатырским сном.
Когда судовые часы показывали три часа ночи, из одного из иллюминаторов выбрался человек и, бесшумно ступая, проследовал на причал. Дальше он покинул территорию порта и попал в слабо освещенные эмигрантские кварталы.
В это время на борт судна, крадучись, пробрались двое людей. Лунный свет выхватил из мрака наколку в виде дракона на запястье одного из них. Пройдя на корму, они открыли люк и спустились в ахтерпик. Там они вскрыли балластную цистерну и углубились в нее. Луч фонаря тоскливо метался по металлическому ящику, но ничего, кроме ржавчины, не находил.
— Эй, слушай, а это точно то судно? — спросил товарища якудза с драконом.
— Конечно. Ошибки быть не может, — отвечал второй.
— Тогда где же пакет?
— Не знаю. Тут его нет.
— Может быть, кто-то из команды его нашел?
— Морской специалист уверял, что эти емкости никогда не вскрываются во время плавания.
— Может, у них был ремонт?
— Не знаю.
Они выбрались на берег и молча пошли к оставленной на дороге машине. Сев в нее, старший сказал:
— Будем звонить боссу.
— Нет, только не это! Тут уже пальцем не отделаешься, — сказал второй и посмотрел на свою левую руку — на ней отсутствовал мизинец, — попробуем сами найти пакет.
Пока якудза вырабатывали план дальнейших действий, ночной беглец с судна зашел в бар, чтобы спросить, как можно вызвать такси.
Пока бармен звонил по телефону, гость пил за стойкой пиво.
— Такси скоро будет, — сказал бармен и положил трубку.
— Вот це добре, — обрадовался пришелец.
Компания мексиканцев в углу помещения повернула головы и пристально посмотрела на незнакомца. Тут Славик Подбочко, а это был он, допустил роковую ошибку. Он, испугавшись недружелюбных взглядов латинос, бросился вон из бара. Те, ни секунды не раздумывая, побежали за ним. Боцман был обречен — он не знал хитросплетений улочек латинского квартала. В одном из тупиков его и настигли мексиканцы.
— Хлопцы, вы че? Я же свой, американьский. Вернее, скоро буду.
Латинос не поняли ни слова из сказанного хохлом. Но это не сильно их расстроило. Они молча снимали со Славика одежду, лишь изредка пресекая его хилые попытки к сопротивлению с помощью увесистых ударов. Всё действо заняло не более пяти минут. Луна издевательски светила в вышине. Теплый ветер гонял по грязным улицам различный эмигрантский сор. В домах спали выходцы из Латинской Америки, набираясь сил перед грядущим днем. По тротуару брел полный отчаяния Слава. Он был в одних трусах и с шикарными синяками на лице.
Под утро Николаич проснулся. Больше спать не хотелось, и он решил сходить на камбуз, чтобы сделать себе бутерброд и употребить его с чаем. Проходя мимо кают-компании, он услышал какие-то всхлипы за дверью. Открыв ее, он увидел сидящего за столом голого Славика. Тот горько плакал.
Читать дальше