Сергей Шапурко - Чайки за кормой

— Класс! В Россию уже очень хочется.

— И товар, мо быть, до хаты отправим, — задумчиво проговорил Славик.

В этот довольно радостный момент кто-то вошел в кают-компанию. Игроки дружно обернулись. То, что они увидели, заставило вытянуться их лица и остекленеть глаза. Из окаменевших рук на стол со стуком посыпались костяшки. Андрей зашевелил губами, пытаясь что-то сказать, но звук не вышел наружу. Скала глупо моргал глазами — ресурсов его головного мозга не хватало для более-менее разумного трактования возникшей ситуации. Крошкин застыл, как человек, намеревающийся убить комара. Славик начал почему-то ощупывать карманы.

Вошедший что-то истерично говорил по-немецки. При этом он часто вскидывал правую руку. Атмосфера накалилась, как спираль в лампочке.

В конце концов Андрей выдавил из себя слово.

— Гитлер! — хрипло промолвил он.

Длинная челка, маленькие усы кубиком, злые глаза, фашистская свастика на галстуке и красной повязке на рукаве пиджака — всё говорило о том, что это был бесноватый фюрер. Разум Андрея твердил, что это невозможно, а глаза видели обратное. От тяжелого психологического заболевания всех спасло то, что Гитлер вдруг засмеялся. Андрей тут же понял, что это переодетый механик Вадик.

— Ах ты, скотина! Ты же нас чуть с ума не свел! — закричал Андрей.

Судя по сильно поглупевшему лицу Скалы, слово «чуть» подходило не для всех.

Вадик небрежно отклеил усы, снял фашистские атрибуты и убрал со лба челку.

— А не фиг в домино играть. Вахту надо нести.

Тут до Скалы дошел смысл происходящего, и он, вскочив из-за стола, бросился на Сочинцева. Немалых усилий стоило механику избежать цепких объятий внезапно разбушевавшегося амбала.

— Ты чего? Я же пошутил! — кричал Вадим, убегая от Олега.

— Я тебе сейчас Сталинград устрою! — ревел Скала.

Забежав в машинное отделение, Вадим закрыл железную дверь. Скала для порядка немного в нее поломился, но быстро успокоился. Железо, после случая с гирями, он уважал.

— Ну и сиди, маслопуп, там до самых Штатов!

Время шло. Атлантический океан неспешно проплывал под килем «Оушен Хоп».

Человек — существо сугубо сухопутное, что бы там ни говорили ученые. Долго находиться без земли ему затруднительно. Необозримые морские просторы лишь первое время вызывают восторг, через неделю он сменяется тоской. Каждый борется с этим черным чувством теми способами, которые выбирает сам.

Вадик, после того как не был по достоинству оценен его актерский талант, «присел на стакан». Приходя после вахты в каюту, он мылся в душе, доставал из холодильника взятую в артелке водку и включал магнитофон с записями Виктора Цоя. Где-то к середине бутылки тоска улетучивалась.

«Группа крови на рукаве! Мой порядковый номер на рукаве!» — нетрезво орал механик, прыгая по каюте. Когда бутылка закончилась, Сочинцев решил поделиться своим сверхотличным настроением с остальными членами экипажа. Для этого он подошел к кнопке аварийной сигнализации и восемь раз ее нажал — семь раз коротко, один раз длинно. Это означало шлюпочную тревогу.

Через три минуты очумевший экипаж сидел в полном составе в шлюпке. В том числе и Вадик. Он был захвачен толпой, и его, слабо сопротивляющегося, запихнули в бот. Боцман отдал глаголь-гаки, и шлюпка опустилась на воду.

«Океанская надежда», покинутая моряками, малым ходом продолжила свой путь.

— Вроде, спаслись! А что было-то? Пожар? — спросил Андрей.

— Дыма я не бачив, — ответил Славик.

— Может, пробоина? — вновь спросил Андрей.

— Крена не было, — ответил Скала.

Николаич, придя в себя после экстренного оставления судна, спросил:

— Кто подал сигнал шлюпочной тревоги?

— Я! — гордо ответил Вадим.

— Да он же пьяный! Зачем ты это сделал?! — закричал, предчувствуя беду, Николаич.

— Скучно было. Потом, правда, когда вы бегать начали, стало веселее.

До Брумбеля стал доходить весь ужас происходящего.

— Кто на судне остался?! Все здесь! Ну всё, нам конец! Как же мы пароход догоним?

Тут неожиданно взревел Балалайкин:

— Там же мои бриллианты!!!

— Какие еще бриллианты? — недоверчиво спросил Крошкин.

— Те, что я в балластной цистерне нашел.

— Ты это что же, клад нашел и себе забрал?! А с товарищами поделиться?! — закричал Скала.

— Так! Хватит орать! Тихо! Сейчас о другом думать надо. Как нам выбираться отсюда? Мы же посередине Атлантического океана, — сказал Николаич.

Народ погрустнел. Вадик и Миша избежали самосуда, поскольку было сейчас не до них. Чахлый двигатель бота позволял развивать скорость в пределах трех узлов. Догнать «Оушен хоп» не представлялось возможным. Запасов воды и галет было всего на неделю, не больше. Будущее рисовалось несветлое.