Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

Прекратив шипеть, она послушно опустила голову на открытую ладонь заклинателя! Грозная кобра стала похожа на ребенка, доверчиво и ласково склонившего голову на колени матери.

Ничего подобного такой сверхъестественной сцене я еще никогда не видел и смотрел, затаив дыхание.

Решив проверить подлинность феномена заклинателя, я постарался убедиться в том, что кобра действительно ядовита. Разыскав большую столовую ложку, я попросил Мусу затолкать ее в маленькую красную змеиную глотку, что он и сделал. Как только вокруг ложки сомкнулись жадные челюсти, по искривленным зубам змеи сразу же потекла непрерывной струйкой янтарного цвета жидкость — змеиный яд. Вскоре серебряная ложка частично наполнилась ядом, напоминающим по плотности глицерин, а по виду — патоку. С удив лением я подумал о том, что одной-двух капель этой жидкости достаточно для того, чтобы убить человека.

В конце концов, шейх Муса поднял змею и одним ловким движением обернул вокруг своей шеи на манер дамского шарфика. Теперь змея казалась окончательно усмиренной и даже столь унизительное обращение со своей персоной восприняла без всякого видимого протеста.

Змеелов снял крышку с корзины, поднес змеиную голову к ее разверстому чреву и одним только словом приказал рептилии самой забраться внутрь. Кобра без промедления скользнула в плетеный сосуд, и вскоре ее гибкое тело полностью исчезло в его сумрачной глубине. А далее случилось то, что должно было случиться — увидев на дне корзины большого скорпиона, кобра, резко изогнувшись, метнулась прочь из корзины и попыталась удрать. Муса повторил свою отрывистую команду, змея на секунду заколебалась, а затем вернулась в свою темницу. Змеелов захлопнул крышку и накрепко привязал ее к корзине.

Что же сейчас начнется в корзине? Я живо вообразил себе злобного скорпиона и свирепую кобру, сцепившихся в смертельной схватке, теряясь в догадках — кто же из них победит? Или же, объединенные общей угрозой, они будут сидеть тихо, не мешая друг другу?

Муса обратил ко мне свое усталое, но довольное лицо. Демонстрация прошла успешно.

Теперь нас окружала многочисленная толпа зрителей, чье мужество возрастало по мере того, как уменьшалась опасность, позволяя им подкрадываться к нам все ближе и ближе. Если первоначальное их число составляло около полусотни, то теперь оно выросло раза в два, поскольку на Востоке новости распространяются с поразительной быстротой. Масса людей всех сословий — от нищих до почтенных эфенди, взрослые и дети, стоящие вокруг и лежащие прямо на земле, не сговариваясь, устроили настоящую овацию одержавшему победу заклинателю.

— Слава шейху Мусе! — трижды прокричал дружный хор.

* * *

Два дня спустя, вернувшись домой из краткой поездки вверх по Нилу (я навестил там одну пожилую леди: она была факиром-отшельницей и уединенно жила в своей хижине на одном острове), я снова увидел шейха Мусу: он сидел, скрестив ноги, на веранде и терпеливо ожидал моего появления. Шейх с улыбкой поприветствовал меня, и я, сняв с головы тропический пробковый шлем, пригласил его в дом на чашку чая, но от чая он вежливо отказался, сообщив мне, что желает лишь побеседовать.

Проговорив со мной примерно час, заклинатель змей решил сделать меня своим учеником.

— Вы будете не только моим первым учеником-европейцем, но и вторым моим учеником вообще, — сказал он.

Я сразу же уловил намек. Первым учеником был его собственный младший сын, которого он обучал на протяжении нескольких месяцев, чтобы тот смог унаследовать семейную профессию после смерти отца. А когда мальчик освоил тайное знание, Муса отправил его в пустыню одного, впервые отказавшись пойти вместе с ним, только и сказав на прощание:

— Твое обучение закончилось. Иди и поймай сам свою первую змею.

Мальчик ушел и не вернулся. Отец отправился за ним и нашел его мертвым.

Он лежал, согнувшись пополам; на его лице застыло выражение невыносимой муки, всегда предваряющей смерть от змеиного укуса.

Как объяснил мне шейх Муса, заклинатель змей

— это не только профессия, но и призвание, то есть человек должен быть от рождения предрасположен к этому занятию. У его сына не было заметно такой предрасположенности, но отец все равно выбрал его, желая передать свое ремесло по наследству. В любом случае, как он сам мне сказал, у него было еще три сына, и когда пришла старость, а вместе с ней — предчувствие скорой смерти, он понял, что должен передать секреты своей профессии одному из них.