Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

Какой европеец способен бродить по пустыне среди камней в поисках змеи, чтобы затем схватить ее голой рукой, как какую-нибудь палку? Какой европеец позволит только что пойманной кобре укусить себя, чтобы потом с улыбкой наблюдать за тем, как кровь струится из прокушенной руки? И, наконец, какой европеец может, едва войдя в дом, безошибочно определить, где в нем скрывается змея (конечно, если она там есть), и сразу же обнаружить все ее потаенные убежища, будь то нора, недоступный угол или какой-нибудь предмет мебели?

Я же лично видел, как шейх проделывал все эти вещи и не только эти, демонстрируя свою неуловимую власть над еще более неуловимыми созданиями. При всем нашем головокружительном научном прогрессе мы либо не можем, либо не решаемся повторить все эти феноменальные деяния, которые проделываются на Востоке с поразительной безнаказанностью.

В Индии я видел, как однажды в деревню вошел один заклинатель с двумя мешками за плечами. Он продемонстрировал жителям, что в одном мешке у него сидят крысы, а в другом — змеи, ядовитые зубы которых были на месте. Тогда он запустил руку во второй мешок, вытащил оттуда пару змей и позволил им укусить себя несколько раз за руку и в горло. Потом он вынул крысу и бросил ее на землю. На секунду крыса замешкалась, завертев головой, и тут же на нее накинулись обе змеи и укусили в голову. Уже через минуту несчастная крыса испустила дух, столь сильным был яд.

Египетского же шейха, как я уже говорил, звали Муса, что является арабизированной формой имени Моисей. По странному совпадению он носил имя того самого великого патриарха, который удивил фараона и его приближенных тем, что схватил змею за хвост и превратил ее в жезл (если воспринимать текст Книги Исхода буквально).

Муса жил в маленьком городке Луксор, где я смог разыскать его с такой же легкостью, с какой он сам разыскивает в пустыне своих кобр и гадюк; ведь он — не просто самый знаменитый заклинатель во всей округе, но и, пожалуй, во всем мире, потому что Луксор — излюбленное место посещения туристов, и они, возвращаясь домой, разносят славу об этом феноменальном египтянине по всей земле.

Он вовсе не был похож на обычного заклинателя змей, собирающего вокруг себя прямо посреди пыльной улицы небольшую группу людей и демонстрирующего им, как беззубая кобра раскачивается в такт его тростниковой дудочке. Поэтому большинство туристов, посещавших Луксор, даже не слышали о его существовании, и лишь немногие постоянные посетители, сезон за сезоном приезжавшие сюда и уже хорошо знакомые с этим городом и его обитателями, рано или поздно сталкивались с ним.

Используя аналогию с до сих пор официально регистрируемой некоторыми европейскими муниципалитетами должностью крысолова, можно сказать, что Муса — неофициальный змеелов, избавляющий горожан от этих рептилий. Стоит только хозяевам какого-нибудь луксорского дома заметить у себя в комнате или в саду, хотя бы мельком, ядовитую змею, как они тут же бегут к шейху Мусе; последний безошибочно определяет, где прячется рептилия, будь то трещина в стене или между балками крыши, или же норка в саду, а затем приказывает ей выползти наружу. И змея, как правило, подчиняется; но если она упрямится, Муса сам резко просовывает руку в ее предполагаемое убежище и вытаскивает за горло. Затем он кладет ее в свою круглую корзинку и уносит. Если крестьянин часто замечает змей на своем участке, где пасутся домашние животные, он тоже посылает за Мусой, и тот избавляет его от этой напасти. Также и владельцы нескольких луксорских гостиниц, прежде чем в очередной раз распахнуть в ноябре или декабре месяце их запертые двери перед новым наплывом туристов, зовут Мусу, подвергающего и сами здания, и прилегающую к ним территорию самому скрупулезному инспектированию, подчас превращающемуся в драматическое противоборство со змеями, которые, как известно, любят селиться в заброшенных домах. Когда Муса заканчивает свой обход, можно дать руку на отсечение, что ни одной змеи в гостинице не осталось, так эффективна его работа.

Когда мы — шейх Муса и я — впервые встретились лицом к лицу, я предложил ему стакан чая и фрукты и заметил, что возле дома уже собралась толпа человек в сорок, если не больше. Они увидели, как он неспеша идет по улице с палкой и круглой корзинкой — непременными атрибутами своей профессии — и справедливо предположили, что ему предстоит где-то серьезная работа. На город уже опустилась страшная жара, и толпы праздных зевак и бездельников, которым нечем было заняться (или же просто не хотелось), почувствовали возможность внести хоть какое-то оживление в свое монотонное полулетаргическое существование и последовали за шейхом по пыльным переулкам прямо к дому, где я поселился. Они стояли у двери и терпеливо ждали возвращения своего невольного «массовика-затейника».