Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

— Теперь вы удовлетворены? — спросил заклинатель. — Видите? Он такой большой, но не кусает меня. Ни один скорпион не может меня укусить, потому что я ему это запрещаю!

Он перевернул скорпиона и переложил его в левую ладонь. Смертоносное членистоногое пошевелило несколько раз своим жалом, будто инстинктивно пыталось напасть, но всякий раз останавливало ядовитый шип примерно в четверти дюйма от ладони своего повелителя.

Продолжая демонстрировать свою власть над скорпионом, Муса положил его на землю. Ядовитая тварь тут же заскользила по обломкам, пытаясь удрать, но шейх приказал ей остановиться. И что бы вы думали? Скорпион застыл на месте!

Муса вновь подобрал скорпиона и отнес его в свою плетеную корзину. Последняя представляла собою вместительную емкость причудливой формы, более всего похожую на гигантскую чернильницу. Муса приподял плотно прилегавшую крышку, посадил скорпиона внутрь и снова закрыл корзину.

Мы отправились дальше, на поиски более крупной добычи. Шейх утверждал, что может определить местонахождение змеи по одному лишь ее запаху, но меня мало убедило это объяснение. И все же он уверенно остановился совсем рядом с берегом Нила, грозно выкрикнул свой приказ и постучал пальмовой палкой по корням стоявшего поблизости дерева. За сим последовали все те же монотонные заклинания, чередовавшиеся со строгими и настойчивыми приказаниями змее покинуть свое убежище и, во имя Аллаха, Его Пророка и царя Соломона, не противиться его (заклинателя) воле. Все это Муса проделывал в высшей степени убежденно и сосредоточенно. Время от времени он снова стучал по корням дерева.

Так прошло минуты две, но змея все еще не показывалась. Муса, казалось, немного рассердился и удивился тому, что его приказы не исполняются. По лицу его катились крупные капли пота, губы заметно дрожали. Молотя по дереву палкой, он непрестанно повторял мне:

— Клянусь жизнью Пророка! Она здесь!

Бормоча что-то себе под нос, он на мгновение приложил ухо к земле и закричал:

— Отойдите все! Выползает большая кобра!

Толпа зевак мгновенно расступилась, остановившись на достаточно безопасном расстоянии, я тоже отступил ярда на два, не переставая пристально следить за всеми действиями Мусы. Засучив правый рукав своего коричневого балахона и еще раз внимательно осмотрев землю у себя под ногами, он с удвоенной энергией повторил свои заклинания и храбро засунул руку прямо в узкую нору, вырытую между корнями дерева. С той стороны, где я стоял, змею не было видно, но она явно предпочла убраться назад в свою нору, потому что Муса с выражением крайней досады на лице вытащил руку, засучил рукав еще выше и снова полез в черное отверстие норы, на сей раз погрузив туда руку почти до самой лопатки; и уже через секунду он метнулся назад, крепко сжимая в кулаке отчаянно извивающуюся змею. Он вытаскивал ее из норы так небрежно, будто это был кусок веревки, а не ползучее орудие смерти.

Муса швырнул змею на землю, позволяя ей свернуться в кольцо, а затем ухватил за хвост. Змея, как могла, старалась вырваться, демонстрируя при этом недюжинную ловкость, но разомкнуть железную хватку шейха ей так и не удалось. Тогда Муса схватил ее за горло, как раз возле головы, и приподнял вверх, приглашая меня подойти поближе и осмотреть эту жертву своего удивительного искусства. Тело рептилии не переставало дергаться; она беспрестанно издавала громкое шипение, беснуясь от ярости за свою беспомощность. То и дело молниеносно выплескивался наружу ее раздвоенный язык. Но шейх Муса был непоколебим. Поняв, наконец, что сопротивление бесполезно, разъяренная кобра немного успокоилась, явно выжидая более благоприятного момента для действий. Тут Муса произнес какое-то очень сильное заклинание и выпустил змею. Та завозилась в пыли, так что Муса на всякий случай снова придержал ее за хвост.

Змея приняла естественную форму и в своем желто-серо-зеленом облачении выглядела весьма колоритно на фоне выжженной Солнцем земли.

Я приблизился на пару шагов и начал с интересом ее разглядывать. Ее капюшон с изображенным на нем характерным для этого вида змей рисунком, из-за которого они получили прозвище «очковых», все еще был распущен, а от покрытого чешуей тела исходил слабый тошнотворный запах. Кобра достигала примерно пяти футов в длину. Ее маленькие, но свирепые глаза зло и немигающе уставились на шейха. Последний же напевно прочел новое заклинание, в которое вложил всю свою волю и решимость. Наставив на змею указательный палец, он приказал ей положить голову ему на ладонь, предварительно запретив ей кусаться. Змея зашипела, как бы пытаясь сопротивляться, выбросила вперед свой раздвоенный язык, но постепенно, едва уловимыми движениями стала подползать к шейху, ни на секунду не сводя с него остекленевших глаз, и, наконец, смирилась с неизбежным.