Владимир Санин: Новичок в Антарктиде

Панов и Булатов на добрый десяток градусов поднимают мое минорно-прощальное настроение: оказывается, мне предстоит увидеть немало старых знакомых со станции СП-15!

Кончает долгую зимовку на станции Восток аэролог Володя Агафонов, три недели назад ушел в Антарктиду на «Оби» мой сосед по домику на льдине Борис Белоусов, а со мной вместе идут на «Визе» механик Павел Андреевич Цветков и Василий Семенович Сидоров – тот самый начальник дрейфующей станции «Северный полюс-13», которого вместе с тремя товарищами в последний момент спасли с расколотой льдины и о встрече с которым я писал в заключительной части повести «У Земли на макушке». Это тем более интересно, что Сидоров идет начальником внутриконтинентальиой станции Восток, а побывать на Востоке – моя тайная и заветная мечта.

Кроме того, на «Визе» идет еще один знакомый мне человек – штурман полярной авиации Игорь Петрович Семенов. Мы познакомились в поликлинике, где вместе проходили изнурительное медицинское обследование на предмет годности поездки в Антарктиду и где после анализа крови, на который нужно было явиться натощак, съели на «брудершафт» плитку шоколада.

А вот и сам Игорь Петрович – стоит на трапе и фотографирует свою не очень весело улыбающуюся Людмилу Николаевну. Она провожает мужа на полгода – так, во всяком случае, думают она сама и Игорь Петрович, и оба они не подозревают, какой сюрприз преподнесут им обстоятельства через несколько месяцев. А сейчас Игорь Петрович мне подмигивает, показывает пальцем на ухо, и мы смеемся: вспоминаем резолюцию на моем медицинском деле. Я триумфально прошел все кабинеты и неожиданно потерпел фиаско у старушки Ухогорлонос. Она заупрямилась и ни и какую не хотела пропускать меня в Антарктиду, потому что я плохо слышу на правое ухо. Тщетно я уговаривал, клялся и божился, что левым ухом слышу как летучая мышь, тщетно ссылался на Бетховена, который вообще был совершенно глух, но сочинял совсем неплохую музыку. Ухогорлонос тонко возражала, что, во-первых, я не Бетховен, а во-вторых, она хотела бы знать, как бы он сочинял свою «Аппассионату», когда вокруг него были бы сплошные ледники и айсберги. Целый день я дрался как лев за свое законное право стать антиподом и наконец добился уникальной резолюции: «Годен как писатель». Обидно было начинать путешествие в столь приниженном положении – я сразу почувствовал себя ефрейтором, с которого содрали лычки, но Игорь Петрович меня успокоил. В Антарктиде, рассудил он, где каждая пара рабочих рук на учете, даже писатель может принести некоторую пользу – например, в качестве мальчика на камбузе.

Промозглый ноябрьский ветер был бессилен рассеять толпу провожающих. Митинг прошел, судовая трансляция многократно повторила: «Всем посторонним покинуть борт», а «посторонние», сдерживая и не сдерживая слезы, никак не хотели расставаться со своими полярными бродягами.

Мне еще предстояло разобраться, почему человек полжизни добровольно проводит в условиях, сплошь начиненных трудностями и опасностями. С виду люди как люди, а почему-то вечно их тянет туда, где они будут мерзнуть, бороться с пургами, полгода не видеть солнца, отчаянно скучать по детям и женам, театру и футболу, считать дни до возвращения. Там, на Севере, мне не удалось понять это до конца.

Ладно, разберусь.

Прощание, эта агония расставания, закончилось. «Профессор Визе» отчалил, и спустя несколько часов в навалившейся тьме мы уже с трудом различали огни Ленинграда.

Мы удалялись от дома со скоростью семисот километров в сутки. «Визе» шел красиво. В глазах ветеранов, которые привыкли путешествовать к другой земной макушке на старенькой «Оби», он даже не шел, а стремительно несся: «0бь» выжимает из себя от силы 12 узлов, а «Визе» – все 18. Балтика была спокойна, мы раскланивались со встречными судами и миля за милей приближались к датским проливам. Их ожидали с особым нетерпением: чье сердце не дрогнет при мысли о том, что ты собственными глазами увидишь замок Гамлета, легендарный Элсинор?

Превосходное судно! В первый же день я облазил его снизу доверху и могу сообщить некоторые подробности, знание которых пригодится тем, кто уже решил для себя отправиться в Антарктиду. Длина – 124 метра, ширина – 17,5 метра, водоизмещение – 7 тысяч тонн, экипаж – 86 человек. Судно до отказа начинено всевозможными лабораториями, где проводятся метеорологические, физические, химические, биологические и прочие научные исследования, что делает «Визе» уникальнейшим полярным кораблем и предметом особой гордости Ленинградского арктического и антарктического института. У «Визе», кстати, есть близнец – «Профессор Зубов»; насколько мне известно, только советские полярники могут похвастаться такими плавучими научно-исследовательскими институтами.