Элиф Батуман - Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

Возвращаясь на автобусную остановку, мы перешли через бетонный мостик, у которого на ящиках сидели два старика в тюбетейках. Один из них вскочил и заявил, что мы должны купить входные билеты. В туристических городах такое встречается сплошь и рядом: откуда ни возьмись появляются старики и заставляют купить билет с надписью «Историческая достопримечательность».

– Дядя, оставь билеты себе, – сказал Шурик. – Мы не собираемся осматривать достопримечательности.

– Но вы уже на них смотрите. Весь город – достопримечательность!

Шурик, вид которого по мере того, как тянулся день, становился все более несчастным, скептически огляделся.

– Не вижу ни одной достопримечательности, только какие-то сломанные стены.

– Разумеется, сломанные, им шестьсот лет! Как, по-вашему, должна выглядеть историческая достопримечательность?

– Как Регистан в Самарканде, – не задумываясь ответил Шурик. – Он не сломан, и на него можно смотреть бесплатно.

Я торопливо всучила старику деньги за три билета.

– Очень интересный город, – сказала я.

– А мне он интересным не показался, – возразил Шурик.

Старик минуту строго его разглядывал, потом пожал плечами.

– Что ишак понимает в компоте?! – буркнул он, возвращая мне деньги за один билет.

Регистан, которым самаркандцы по праву гордятся, – это комплекс циклопических университетских зданий вокруг каменной площади выдающихся, нечеловеческих размеров, словно с пейзажей де Кирико. Если запрокинуть голову и напрячь зрение, видно, что все здания слегка перекошены в разные стороны. Самое известное из них – медресе Шердор («медресе со львами»), украшенное черно-оранжевыми полосатыми существами, у которых спереди разинута крокодилья пасть, а на спине – огромное, белое, похожее на часы человеческое лицо. Говорят, автора этих львов казнили за нарушение исламского запрета на… изобразительное искусство.

Первый дом на Регистане в пятнадцатом веке возвел внук Тимура Улугбек, Царь-Астроном, чья обсерватория располагалась в двух километрах к северо-востоку от центра города. Все, что сейчас осталось от круглого трехэтажного здания, – это два восьмиметровых каменных рельса между высокими мраморными парапетами, нечто вроде зловещих американских горок, – свод грандиозного секстанта, с помощью которого Улугбек составил каталог 1018 звезд. Последняя часть каталога была о гороскопах, к которым он подходил научно, пытаясь найти соотношение между разными историческими событиями и звездами, под которыми они разворачивались. Еще Царь-Астроном составлял таблицы, где по примерному времени рождения вычислялся точный момент зачатия, «положение Луны рождения в момент семяизвержения» и продолжительность беременности – все это играло в жизни судьбоносную роль.

Улугбек считал, что наука переживет религию, и потому имел много врагов среди дервишей. В 1447 году, когда он сменил на царском троне отца, тайный суфийский суд постановил его убить и назначил для этой миссии старшего сына астронома. (По легенде, Улугбек, зная от звезд, что его убьет сын, изгнал того из царства, что как раз и привело сына в руки дервишей.) Сохранился один экземпляр знаменитого звездного каталога. Обсерваторию до основания разрушили, а местонахождение забыли. Четыреста лет спустя русский археолог Вяткин поставил своей целью ее отыскать. В 1908 году поиски завершились успехом, и сейчас Вяткин похоронен в обсерваторском саду.

Мавзолей Гури-Амир в Самарканде с могилами самого Улугбека и Тимура советские археологи нашли 21 июня 1941 года. Ученые получили наконец подтверждение тому, что ноги Тимура Хромого действительно имели разную длину и что Улугбека похоронили в одеяниях исламского мученика. Гробница Тимура накрыта самой большой в мире плитой из темно-зеленого нефрита, которую Улугбек, по рассказам, забрал специально для этой цели в китайском храме; на ней высечены угрожающие слова: «Когда я восстану, весь мир задрожит». Советские археологи вскрыли гробницу; и суток не прошло, как Гитлер ввел в Россию войска.

Внутри Гури-Амира солнце сочится на изящный бежевый мрамор сквозь высокие зарешеченные окна; кенотафы в форме гробов дискретно распределены по помещению, словно мебель в приемной. Идея о том, чтобы провести здесь вечность, внушает ужас.

Через пару дней после Гури-Амира мы отправились в старый советский универмаг в русской части города купить Эрику штаны. Атмосфера показалась до жути знакомой. В тусклом интерьере тут и там стояли похожие на кенотафы стеклянные витрины с безжизненными аксессуарами капиталистической реальности: столовые приборы, радиоаппаратура, витамины. Уходящие во тьму стены до самого потолка были увешаны полиэстеровыми костюмами, платьями, сумочками. Эрик указал на приглянувшиеся штаны, и парень снял их, выудив длинной палкой. Зеленовато-коричневые лоснящиеся брюки из джинсоподобной ткани выглядели весьма оригинально.