Элиф Батуман - Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

Этот план отчасти дал обратный результат, поскольку Эрик, мой парень еще по колледжу и один из тех, от кого мне хотелось удалиться, настоял, что поедет со мной по целому ряду собственных причин (забота о моей безопасности; вера – как потом выяснилось, небезосновательная – в то, что после поездки у нас будет много тем для разговоров; и какие-то смутные геополитические амбиции, предполагавшие абсолютное знание мира). Я невольно была растрогана. Пообещала спросить, во что ему обойдется поездка со мной. Как выяснилось, в сущий пустяк. Лишь пару сотен долларов должен был добавить мой дражайший к оплате за проживание в семье и даже за страховой полис на случай смерти или потери конечности – мне прислали его через несколько недель:

Жизнь: $25 000

Две конечности и более: $25 000

Одна конечность: $25 000

Большой и указательный палец: $6250

Максимальная сумма: $50 000 в случае необходимости репатриации застрахованного лица при чрезвычайных обстоятельствах или по медицинским причинам, а также репатриации тела.

Репатриация тела: покрывается, в том числе стоимость бальзамирования, кремации, а также минимальный необходимый контейнер для транспортировки.

Инструктаж проходил в средненьком вашингтонском отеле, полностью декорированном в лиловых тонах. В Программе по русскому языку и регионоведению участвовали тридцать пять студентов, из которых тридцать три отправлялись в Россию.

За первым ужином – «спагетти с овощами по-весеннему» на лиловых столах в лиловом зале – мы слушали выступление профессора лингвистики, который изобрел систему оценки навыков владения вторым языком. В основе его гениальной системы лежала идея оценки навыков по четырехбалльной шкале.

До меня вдруг дошло, что в этой комнате меня никто силком не держит. Определенно, куда более конструктивно можно было провести время, покупая солнцезащитную шляпу. (У меня черные волосы, а в Узбекистане очень солнечно – наряду с Лихтенштейном, это одна из двух стран мира, которые отделены от моря двумя государствами.) Профессор то ли не заметил, как я покидаю лиловый зал, то ли сделал вид. В лобби я поинтересовалась у консьержа с бейджиком «Альбрехт», где можно купить шляпу. Альбрехт предложил поискать ее по соседству, в Джорджтауне.

– Значит, мы здесь… – сказал он, поднося фирменную ручку отеля к карте. Но ручка продолжала парить в воздухе, словно вертолет. Альбрехт не смог найти наш отель. – Мне очень неловко, – извинился он. Его искренность произвела на меня сильное впечатление.

Во влажном вечернем воздухе над кирпичными улочками прямо на уровне глаз летали светлячки. Я как-то очутилась в магазине «Урбан аутфиттерз». Девчонки вокруг меня покупали какие-то совершенно неносибельные с виду вещи: просвечивающие платья с вырезом до пупка, джинсовые шорты длиной буквально два дюйма от талии до паха, стринги со стразами без всякого намека на эластичность. Я нашла жуткую белую шляпу не по размеру, купила ее и бегом бросилась в книжный «Барнс и Нобл».

Летящий в Ташкент студент-политолог Дэн был единственным, не считая меня, участником программы, кто тоже ехал в Узбекистан. Его внешность и манеры отличались неописуемой заурядностью, он походил на фоторобот. В самолете Дэн умудрился подружиться с группой из двенадцати узбекских и украинских студентов, которые учились в Америке по обмену. Во время пересадки во Франкфурте мы в два ряда сидели в зале ожидания, разглядывая фотоальбом юного узбека по имени Муратбек. Он был загорелый, с выцветшими волосами и постоянной ухмылкой. Любое его высказывание вне зависимости от языка завершалось восклицанием «класс!». «Turkcha gapirasizmi? – спросил он меня. – Ты говоришь по-турецки? Класс!»

Угробив на это дело два часа своей молодости, я отправилась встречать Эрика, который решил пропустить инструктаж и летел во Франкфурт прямо из Сан-Франциско. Его рейс прибывал в другой терминал, покрупнее. В центре просторного атриума стоял седан БМВ, главный приз какого-то конкурса. По другую сторону стеклянной панели по взлетно-посадочной полосе на фоне бледного раннего неба скользила открытая повозка с горой чемоданов. Телеэкран во всю стену показывал матч Чемпионата мира между турками и японцами. Напротив экрана собралась группка турков-уборщиков. В напряженные моменты они бросали швабры и хватали друг дружку за руки, покрикивая на игроков по-немецки.

Эрик вышел из самолета в белой футболке и с рюкзаком; мягкий мигающий взгляд его китайских глаз придавал ему философский и добродушный вид, как у песика Снупи. Поскольку Эрик числился офицером запаса флотской разведки (часть его геополитической карьеры), мы оказались в специальном зале для военных. Там были бесплатные булочки с отрубями и интернет, а крошечный телевизор показывал все тот же японо-турецкий матч. Со счетом 1:0 победила Турция. Ликование уборщиков было слышно даже в военном зале.