Марлис Штайнер - Гитлер

В тот же день 26 августа Гитлер принял французского посла Кулондра, которому накануне вручил заявление, адресованное Даладье. В своем ответе президент французского совета подчеркнул мирные намерения своей страны, которая, тем не менее, будет хранить верность «взятым на себя честным обязательствам перед другими странами, такими как Польша». Гитлер реагировал коротко: «Все уже зашло слишком далеко».

27 августа, выступая перед депутатами, Гитлер заявил, что он, как Фридрих Великий, все поставил на одну карту. Возможно, война будет долгой, возможно даже, она не принесет ожидаемого результата, но, пока он жив, он ни за что не капитулирует.

28 августа началась раздача населению продовольственных карточек. В питании немцев это ничего особенно не изменило: на протяжении довольно длительного времени они уже привыкли, что у них пушки вместо масла, в лучшем случае – сомнительного качества «народный конфитюр». Днем фон Браухич информировал Генеральный штаб армии, что назначена дата начала осуществления «Белого плана» – 1 сентября. В 22 часа 30 минут Хендерсон вручил английский ответ на сделанное накануне немцами предложение: польское правительство готово сесть за стол переговоров.

Реакцию Гитлера иллюстрирует отрывок из личного дневника Гиммлера. Проводив посла Его Величества, Гитлер принялся копировать английский акцент, с которым тот говорил по-немецки (фюрер был способным имитатором), а затем объявил, что намерен составить «дипломатический документ огромной важности». Этот документ был передан британскому послу 29 августа. В нем говорилось, что Германия готова вступить в прямые переговоры с Польшей до 30 августа и гарантировать неприкосновенность польских границ, но лишь с согласия Советского Союза; в настоящее время ведется разработка соответствующих предложений. Хендерсон позволил себе заметить, что это весьма похоже на ультиматум, на что Гитлер возразил, указав, что перелет Варшава – Берлин занимает всего полтора часа. И добавил, что его солдаты начинают нервничать. Чтобы произвести на британского гостя более сильное впечатление, в дверях был поставлен Кейтель – эта уже опробованная тактика снова пригодилась. Как и рассчитывал канцлер, поляки отказались подчиниться шантажу. 30 августа, в полночь, Хендерсон вернулся узнать, готовы ли немецкие предложения. Его принял Риббентроп. Готовы, ответил он, но это уже не имеет значения, потому что назначенный срок истек. Министр отказался дать Хендерсону текст немецкого меморандума из 16 пунктов и ограничился тем, что быстро его зачитал.

Между тем английский дипломат приложил все усилия для того, чтобы убедить поляков вступить в контакт с немцами. В течение 31 августа он продолжал действовать в том же духе. Ему даже удалось раздобыть через Геринга текст с 16 пунктами и передать его представителям Польши (сегодня точно установлено, что в тот момент маршал не хотел войны). Только днем 31 августа польский посол Липский обратился с просьбой о встрече с Гитлером или Риббентропом. Его заставили ждать до шести часов вечера. Принял его Риббентроп, первым делом спросивший, имеются ли у него полномочия на ведение переговоров.

Благодаря телефонной прослушке немцы отлично знали, что послу было разрешено сделать официальное заявление, но не вступать в переговоры по конкретным вопросам. Первая с конца марта встреча дипломатов продолжалась всего несколько минут. Едва она закончилась, в посольстве Польши были отключены все телефонные линии. Немецкое радио передало сообщение о «весьма разумном» предложении из 16 пунктов и тут же перешло к репортажам о кровавых инцидентах на границе (в том числе «польском нападении» на передатчик Глейвица) и других «провокациях». Это и были поводы, подготовленные Гиммлером и Гейдрихом.

В директиве, разосланной по немецким миссиям, говорилось, что наступление, начатое утром 1 сентября, является оборонительной акцией, которую ни в коем случае нельзя именовать «войной». Гитлер явился в рейхстаг в серой военной форме вермахта – он поклялся не снимать ее до победы – и сообщил, что Германия перешла в «контратаку». И добавил, что постарается вести военную кампанию таким образом, чтобы от нее не пострадали женщины и дети.

До 3 сентября фюрер хранил надежду, что ему удастся избежать военного столкновения с западными демократиями, и даже сделал несколько попыток спасти мир. Но Англия и Франция требовали вывести войска из Польши, к чему он не был готов. 3 августа в 11 часов 30 минут Хендерсон поставил Риббентропа в известность о том, что его страна находится в состоянии войны с Германией. В 12 часов 30 минут Кулондр сообщил, что с 17 часов французское правительство приступает к выполнению обязательств, взятых Францией перед Польшей. «Значит, Франция выступит в роли агрессора!» – ответил на это Риббентроп.