Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений

Самый знаменательный шаг по укреплению собственной власти Путин предпринял еще в 2000 году, когда пригласил богатейших российских олигархов в богато декорированный Голубой зал Кремля. «Вы сами формировали это государство, – обратился он к ним, – через подконтрольные вам структуры, поэтому не надо пенять на зеркало». Отныне, предупредил Путин, если они хотят сохранить свои активы, в большинстве своем добытые за счет непрозрачных схем 1990-х годов, им лучше держаться подальше от политики. При соблюдении этого условия «пересмотра итогов приватизации не будет» {227}. Стремясь упрочить собственную легитимность, Путин возродил некоторые символы советской поры, в том числе мелодию старого советского государственного гимна, правда, с новым текстом, – Борис Ельцин публично высказался против такого шага. К началу 2001 года Путин уже сосредоточил в своих руках почти все рычаги власти и нейтрализовал большинство влиятельных игроков, сохранивших свои посты со времен Ельцина. Вместо них Путин перевел из Санкт-Петербурга в Москву своих бывших коллег, многие из которых в прошлом были сотрудниками спецслужб и потому получили обобщенное название «силовики». Силовики, оказавшись на ключевых постах, начали утверждать свое влияние во всех органах власти, а также в некоторых сферах бизнеса. Они также стали энергично аккумулировать в своих руках активы, в том числе и те, что ранее были конфискованы у изгнанных олигархов {228}. Под знаменем спасения России от хаоса и нищеты 1990-х годов Путин начал подчинять регионы центру и взял под контроль информационные потоки в стране, апеллируя к таким исконно российским ценностям, как «державность».

В 2002 году стало окончательно ясно, что в администрации Буша наметились серьезные расхождения насчет того, какую политику следует проводить в отношении Москвы. По этому вопросу сложились как минимум три группы чиновников разных ведомств. В первую группу входили те, кто скептически относился к контролю над вооружениями, идеологические противники Договора по ПРО в Государственном департаменте, Пентагоне и аппарате вице-президента. Они считали, что США должны воспользоваться преимуществами, которые открывает слабость России («второразрядного смутьяна с бесполезными бомбами», как отзывались о России некоторые из представителей этой группы), и постепенно выхолащивать договоры о контроле над вооружениями, сохранившиеся со времен холодной войны. Внутренняя политика России и ситуация в стране представителей этой группы практически не интересовала. Ко второй группе относились сотрудники и представители руководства Госдепартамента, Совета национальной безопасности и Министерства торговли – умеренные прагматики, считавшие необходимым улучшать отношения с Россией. Они придавали большое значение сотрудничеству с Россией по широкому спектру политических и экономических вопросов и были убеждены, что относиться к России следует дипломатично, с уважением. Кондолиза Райс, в основном разделявшая эту позицию, считала: в сотрудничестве с Россией пора исходить из того, что холодная война уже закончилась, однако ее критиковали коллеги из других ведомств, не разделявшие ее убеждений.

Один высокопоставленный сотрудник Госдепартамента из числа умеренных описывает бесплодные межведомственные распри по поводу отношений с Россией: идеологические разногласия временами выливались в партизанскую войну вокруг того, докладная записка какого из противоборствующих лагерей ляжет на стол президента США. По этому поводу один чиновник задался вопросом: а не сидят ли в Вашингтоне сразу два разных правительства? В определенном смысле это были различия между идеологами и прагматиками. Но в администрации Буша существовала и третья группа – неоконсерваторы. Их интересовали события внутриполитической жизни России, и, по их мнению, президент Буш должен был критиковать Россию за войну в Чечне и нарушения в области прав человека. Правда, когда сами США допускали перегибы во время войны в Афганистане, в хоре осуждения голоса неоконсерваторов звучали не так уж громко.

Что же касается политики России в отношении Америки, то процесс принятия внешнеполитических решений при Путине был объектом оживленных обсуждений и домыслов как в России, так и в США. Считалось, что в окружении президента есть как люди идеологизированные, так и прагматики и что определенные круги в министерствах обороны и иностранных дел куда более критически, чем руководство кремлевской администрации, относятся к развороту Путина в сторону Запада и его поддержке Соединенных Штатов. Но не было никакой ясности по поводу того, с кем консультируется российский президент, прежде чем принимать решения. Может, в России и не существовало консенсуса по поводу политики в отношении США, но было ясно, что есть один-единственный «решающий голос», как Буш когда-то охарактеризовал свою собственную роль. Этот решающий голос – Владимир Путин – мог взять верх над своими критиками, продолжавшими лелеять обиды на дурное обращение Америки с Россией.