Эмилио Сальгари - Священный меч Будды

— Никогда! — отвечал капитан, спохватившийся, что зашел слишком далеко. — Я боялся бы, что меня убьет своей молнией разгневанное божество.

Бирманец сделал вид, что верит словам капитана, и переменил тему разговора; он стал рассказывать о стране, ее жителях, охотниках и животных.

Этот оживленный разговор продолжался до десяти часов утра — часа, назначенного для отъезда.

— По какой дороге мы направимся? — спросил капитан.

— Пока мы пойдем горами, — отвечал Бундам.

Бирманец взобрался в седло позади маленького китайца, и кавалькада пустилась в путь по едва заметным тропинкам, пересекаемым время от времени бурными потоками, устремляющимися на восток.

Весь этот день всадники продержались вблизи гор, часто проезжая красивые леса и плантации индиго и хлопчатника, а также поля, засеянные целебными травами и мимозой chatecu . Кое-где виднелись уединенные хижины, прилепившиеся подобно гнездам орлов на вершинах утесов, а иногда крепости, над которыми развевался королевский флаг.

В восемь часов вечера, когда капитан решил остановиться на ночлег, последние следы человеческих жилищ уже совсем исчезли. Только и были видны горы да огромные леса.

Поляк поспешил развести огонь, но когда он захотел наполнить водой котелок, то оказалось, что его фляжка и фляжки других спутников совершенно пусты. Он хотел было седлать лошадь, чтобы вернуться к последнему потоку, как вдруг бирманец любезно предложил свои услуги сходить за водой на источник, находившийся в горах.

Путешественники согласились.

Бундам зарядил свой мушкет и, взяв фляжки, удалился быстрым, шагом в глубину мрачного леса.

Прошло полчаса, но бирманец еще не возвращался, хотя капитан приказал ему вернуться поскорее. Американец, видя, что огонь гаснет, начал выходить из терпения.

— Уже не сбежал ли он с нашими фляжками? — спросил он. — Вот было бы еще несчастье!

— С какой стати? — отвечал капитан. — Может быть, источник высох, и он отправился к какому-нибудь другому.

Прошло еще полчаса, и вдруг на вершине горы показался огонь, который очень скоро принял гигантские размеры, ярко освещая леса и окрест лежащие высоты.

— О! — удивился американец. — Что означает этот огонь?

— Смотрите, сэр Джеймс, — сказал поляк. — Разве вы не видите человека, бросающего кверху головни?

— Конечно вижу. Но куда же скрылся наш бирманец? Уж не он ли это подает нам сигналы! О! О!

Это двойное восклицание вырвалось у него при виде другого огня, загоревшегося на вершине другой горы, отстоящей на пять или шесть миль.

Оба фейерверка продолжались минут пять, а потом почти одновременно погасли.

— Странно, — сказал капитан, с беспокойством. — Эти два огня — несомненные сигналы.

— Кто же это мог их зажечь? — спросил Корсан.

— Не знаю. Мы спросим у Бундама.

Бирманец вернулся только по истечении доброго часа с фляжками, полными воды. Капитан, видя его покрытым потом и задыхающимся, как будто он бежал долгое время, спросил, откуда он.

— С источника, — отвечал Бундам. — Я потратил так много времени на то, чтобы принести воды, потому что вся дорога покрыта очень густыми растениями.

— А видел ты огни?

—Да, я их видел; в это время я находился на вершине одного утеса.

— Можешь ты сказать мне, что они означают?

— Я и сам не знаю.

Капитан не стал больше настаивать и принялся помогать товарищам готовить ужин.

С этой минуты Лигуза решил следить за проводником и караулить его всю ночь. Подозрение капитана разделял и недоверчивый Мин Си.

На следующий день наши искатели приключений хотели пуститься в путь рано утром, но бирманец, отговариваясь страшными болями, оттянул час отъезда до полудня.

После нескольких часов пути горы, бывшие до сих пор очень высокими, стали уменьшаться. Скоро показались холмы, потом небольшие высоты и, наконец, огромные равнины, среди которых виднелись кое-какие жилища.

«Мы приближаемся к Иравади», — подумал капитан.

И в самом деле все указывало на соседство великой реки: масса речонок, бежавших на восток, необычайная плодородность почвы, насыщенной периодическими разливами, огромные рисовые плантации, постоянно влажный и свежий воздух.

Всадники нетерпеливо подгоняли лошадей, но бирманец вел их по таким грязным тропинкам, через такие колючие кусты, что и люди, и лошади страшно измучились. Казалось, что этот человек хотел всеми средствами задержать их до известного времени.

Тем не менее было еще очень светло, когда измученные, обожженные солнцем достигли они берегов Иравади.