Татьяна Малыгина - «Я крокодила пред Тобою…»

Одиннадцать мордашек повернулись к ней, удивленно прислушиваясь. Замерли. Слушают. Один щенок, мотнув головой, размахивая ушами, вприпрыжку подбежал к бордюру, встал на задние лапки и начал вилять хвостом.

– О, это как раз сука, – объявила Лена.

Марина взяла щенка на руки, прижалась к нему и зарыла нос в теплый щенячий загривок.

– Щеночком пахнет! Девочка моя.

– Пятьсот рублей, вот паспорт, вот инструкция по применению, – съюморила заводчица, протягивая Марине книжку с советами по выращиванию сенбернаров в сложных условиях маленькой северогорской квартиры.

Марина отсчитала сотки, взяла щенка, положила в дорожную сумку, туда же кинула кусок тряпки с запахом собаки-матери и поехала в аэропорт.

Обратный полет обе девочки перенесли хорошо. У Марины теперь было о ком заботиться, у Патриции – кому себя доверить. Самолет прилетел поздно вечером. Вовка был в НИИ, Марина открыла дверь своим ключом. Елизавета Ильинична безмятежно спала, не подозревая, какую засаду ей приготовили горячо любимые дети.

Вовка пришел поздно и трезвый.

– Ну, где моська?

– Спит. Такая лапочка!

– Мать видела?

– Нет, она спала, когда мы приехали.

– И то хорошо. Позже узнает, дольше проживет.

– Кто? Щенок?

– Нет, мать.

Володя подошел к собаке, Патря подняла квадратную сонную мордочку и сладко зевнула.

– Красавица какая! Эх, Маринка, ну и дураки же мы с тобой! – улыбаясь, прошептал Вовка, боясь разбудить мать.

– Ничего не дураки!

– Ты хоть знаешь, до какого размера вымахает эта крошка?

– Да знаю, знаю, маманю ее видела, вот страшила!

– Ладно, спим. Утро вечера мудреней.

Утром Марина проснулась оттого, что услышала чей-то плач. Она лежала, прислушиваясь.

– Вов, слышь! – Маринка растолкала Вовчика, – по-моему, Елизавета Ильинична плачет. Сходи посмотри.

Вовка прошел на кухню. На табурете, сложив руки на коленях, скорбно сидела Елизавета Ильинична и тихонько плакала, вытирая глаза кончиком платка. Рядом, у ее ног, сидела веселая Патря и играла с ее тапочкой, выкусывая маленькие ниточки с материного добра.

– Сынок, это что?

– Это сенбернар, мамуль. Патрицией зовут.

– Она у нас будет жить? – так же смиренно, как и в тот день, когда сын привел в дом женщину, спросила мать. Жена, собака… Какая разница?

– Да, мам, будем жить вместе.

Патриция увидела молодого хозяина, радостно подбежала к нему, понюхала пальцы, присела по-девчачьи, и большая теплая лужа стала медленно растекаться по чистому полу.

– Пойду тряпку принесу, – Елизавета Ильинична встала с табурета, – надо тряпку ей отдельную приготовить, ссать-то много, поди, будет, мала еще.

Забота о Патриции немного отвлекала Марину от мыслей о ребенке. Что такое собака, поняли все и сразу. Дел хватало каждому. Гулять, конечно, приходилось Вовке с Мариной. Бабулька не справлялась на улице даже с четырехмесячной Патрей. Зато кормежка стала заботой Ильиничны. Ей это было в радость. К удивлению сына и Марины, мать очень привязалась к собаке. Она чесала ее, гладила, убирала за ней «ссачки», кормила с рук, приговаривая:

– Кушай, моя девочка, кушай, тёлочка. Я еще положу, не спеши.

Потом она вытирала ей морду от тягучей слюны и остатков похлебки. Собака отходила от миски, трясла головой размером с хороший арбуз, и вязкие тянучки слюны разлетались по мебели и стенам. Ильинична терпеливо вытирала их раз за разом, ничуть не ропща на судьбу и непутевых детей. Собака внесла живость и разнообразие в неясное сожительство Марины и Вовчика.

***

Тем временем Ольге становилось все хуже, ей не помогали ни таблетки, ни, тем более, советы, ни уговоры, ни забота о дочке. Лиля окончательно перебралась к бабушке Тамаре и деду Ване. Тамара Николаевна забрала внучку насовсем, когда девочка пошла в первый класс. Теперь еще Тамарочке добавилось хлопот с домашними заданиями. В силу своей профессии, привычная к незнайкам-первоклашкам, она методично-громко объясняла ленивой Лильке, куда тянуть крючок от какой загогулины.

Оля жила в своей квартире, не отвечая на телефонные звонки. Она не открывала дверь никому, теперь уже даже и Марине. Это было совсем необычно. Маринка всегда была связующим звеном в отношениях между сестрой и родителями. А тут такое…

– Тамарочка, – в тот день Лиля капризничала чаще обычного, – мы к маме сегодня пойдем?

– Пойдем, надо продуктов ей отнести. Сейчас только сумку соберу, и пойдем, моя лапочка.

– Ну давай быстре-е-е, – канючила девочка, – я соскучилась, уже неделю к маме не ходили.