Артур Кангин - Путешествие по однокашникам с джинном Ваней. Авантюрный роман

Засвистали тормоза. Мопед на всей скорости врезался в раскидистую липу. Ростову подбросило так, что она в бессознательном состоянии повисла на ветвях.

Ваня поднял двустволку.

– Не надо ее добивать! – попросил я. – Все-таки однокашница.

– Да ты что? – изумился джинн. – Я просто запал на отличную модель «Смит и Виссон». Возьмем как трофей. Обороняться от киллеров или поохотиться на куропаток.

– Каких еще, блин, куропаток? – ощерился Горбунок.

Дома мы сразу же приникли к экрану монитора. Оказывается, существовал навороченный сайт именно моего класса.

– Так-так-так, – зорко оглядел фотки экс-школяров джинн. «Беломор» его повис приклеенный к нижней губе. – Нефтегазодобытчики. Подрывники. Фокусники… В общем, весь цвет нации.

– Ага! – протер я глаза. – Этого очень помню. Пашу Брюхатого. Кто он теперь? Ого! Алмазодобытчик! Примет нас без проблем. Мы с ним пару лет сидели за одной партой. Делились обедами.

14.

Паша Брюхатый нас встретил с энтузиазмом.

– Козлик! Неужели уже 20 лет? Не верю!

– Увы, Паша, увы…

– Ну, проходите. Смелее!

Я кратко и смачно обрисовал создавшееся положение дел.

Павел вдруг загрустил. Очи его опустились, пальцы отбивали по столу погребальную дробь.

– Извини, не могу… Я вообще не засвечиваюсь. Ни на одной тусовке меня не приметишь. Да и среди простонародья тоже.

– Что так? – испуганно заржал Горбунок.

– Архангел Гавриил! Святые угодники! Мне почудилось – зебра говорит.

Я освежающе резко толкнул Пашу в плечо:

– Это Горбунок. Уникум! К тому же, он не только видит кармические столбы, но и корректирует их.

Павел махнул рукой:

– Голова идет кругом… У меня все так сложно…

– Рассказывай!

Несмотря на свою фамилию – Брюхатый, Паша оказался маленьким, субтильным. Ни капли жира. Смахивал на Чарли Чаплина. Только без усиков. Волнистые с проседью кудри. Аккуратные ушки. Печальные черные глаза. Обаятельный, аристократичный, деликатный.

– Все произошло на моей яхте «Победа», – тихо произнес он. – На ней мы решили провести с Лизанькой «медовый» месяц. И вот первая брачная ночь. Лиза была девственницей. И я возлег на нее… И тут в кают-компанию, где и происходило секс-действо, ворвалась свора папарацци. С аквалангами, в масках. Доплыли, негодяи, до яхты. Ослепительные вспышки фотоаппаратов. Утром наши снимки оказались на первых обложках самых грязных таблоидов России. Надпись такая: «Богатенький Паша Брюхатый брюхатит бедную Лизу».

– Суки! – джинн высморкнулся в огромный платок.

– Лиза ушла от меня. Не выдержала скандала. Ну скажите, кому я мешал? Мирно добывал свои алмазы. Вел себя тихо, как церковная мышь.

– Я бы банду папарацци поразил копытом! – Горбунок воинственно отбил чечетку.

– Ну, что вы?! Я категорически против душегубства! – Паша выпучил бараньи глаза. – Колесо судьбы вспять не повернешь. Жена бросила… В своем Рублевском поместье обитаю анахоретом.

– Павлик, – вздыбил я брови, – может, тебе обратиться к психиатру? Или Горбунок провентилирует твой кармический столб?

– Пустое! – Паша махнул рукой. – У меня есть лекарство круче.

Г-н Брюхатый подошел к книжному шкафу. Открыл его. В глубине матово блеснули уголки стального сейфа. Защелкал кольцом набора кода.

И достал скрипку. Довольно потрепанного вида. Жалкий в своей истерханности смычок.

– Вот мой анальгин с аспирином! Это скрипочка от самого Страдивари. Купил ее по случаю, на аукционе Сотбис.

– Дорогая? – заржал Горбунок.

– Баснословно! Пара-тройка мешков отборных алмазов.

– Сыграй нам, Пашутка, – попросил я бывшего однокашника. – Обожаю тонкую, задушевную музыку.

– Под нее так славно думать о вечном, – ковырнул в ухе джинн.

Паша приложил хрупкое тело скрипки к шее, прижал плечом. Взметнул искрометный смычок. Смежил очи. И…

15.

…лучше б он это не делал!

Скрипка завизжала резаным поросенком. Мы с джинном невольно заткнули уши.

Играл он «Собачий вальс».

Закончит и тотчас начинает по новой.

Горбунок зарыдал. Алмазные бусинки слез повисли на детских ресницах. «Собачий вальс» в исполнении Паши Брюхатого пробрал его до костей.

Раздался мелодичный звук входного звонка.

– Елизавета Васильевна! – склонил набриолиненную голову вошедший лакей.

– Лиза! Касатка! – Паша открыл глаза, отбросил в сторону (бесценную!) скрипку. Жалобно завизжала оборванная струна.

В комнату вплыла толстая матрона с лучезарным взглядом. Видом своим напоминала дискоболку и толкательницу ядра в одном флаконе.