Кэтрин МакФлай - Роковая клятва. Том 1. Фаворит фортуны. Том 2. Орден проклятых

при том приветливо игривый.

Секунды три понаблюдав,

он принял то же положенье —

«задумчивость и отрешенье».

Как я могу любить врага? —

Он думал. – Бэтти – англичанка.

Но как она мне дорога!

Какая гордая осанка.

Воспоминанья живы вновь.

Я не любил других. В сравненье

С Элизабет, те – увлеченье.

Ведь это – первая любовь.

Боролся с чувством долго я,

Она не знает как люблю я!

Среди других по ней тоскую.

Но веселюсь среди вранья.

И что писать письмо склонило?

Судьбы какой-то произвол.

Для всех, наверно, б лучше было,

Чтоб чувство я переборол.

Но разлюбить найду ли силы,

Смотреть насмешливо в глаза

И не признаться, что любил, а

Бросать шутливо словеса?

Он смотрит вдаль в минуты эти.

Блестит прибоя полоса.

И тут к нему подходит Бэтти.

Запомнить каждый миг желал

Уильям, посмотрев на леди:

Как поднялась та на причал

Как ветер платье развевал.

– О, Бэтти, здравствуй, дорогая!

Как рад тебя я увидать! —

Сказал Уильям, привставая,

чтоб руку ей поцеловать.

Она ответила с улыбкой.

– Я также рада, дорогой,

опять увидеться с тобой!

– Расстаться было нам ошибкой. —

Уильям с грустью продолжал.

О встрече новой я мечтал.

Судьба любимых разлучает,

к несчастью. Но, повторный шанс

даёт нам жизнь.

– Так полагает

романтик вечный? – Реверанс

непринуждённо грациозно

она проделала. А он

сказал:

– К чему формальный тон?

О, Бэт! Чиниться – не серьёзно,

ведь не чужие мы с тобой!

– Неужто правда, дорогой? —

И бровь приподнимая гордо,

с улыбкой молвила она.

Высокомерия аккорды

в прекрасный голос как весна

вливались музыкой. Одна

она так дивно говорила,

когда смотрела нежно, мило.

Её любил он. И была

Она его любовью первой.

И память чувство берегла

О той любви неимоверной.

Скрывал он чувства глубину,

Хотя любил её одну,

Но их так много разделяло:

Международная вражда,

притворства долгие года;

а соединяло очень мало:

любовь, что чувства освещала,

Как небо, – дальняя звезда.

Прекрасной оперной певицей

Она была. И с дамой той

Никто талантом не сравнится,

Не превзойдёт и красотой.

В накидке с мехом, дорогой

она стояла на причале,

не поднимав с лица вуали.

Лица красивые черты

вуаль со шляпой не скрывали,

Как и волос: длинны, густы —

они спадали белым шёлком

блестя под стать её заколкам.

[Бэт]

– Как странно то, что в Эдинбург

ты пригласил меня!..

[Уильям]

– …Не в Лондон?

Уильям рассмеялся вдруг.

[Бэт]

– Я знаю: Англией уж создан

союз с Шотландией давно.

И разницы особой нету,

где нам встречаться.

[Уильям]

– Ложь всё это!

Шотландцам сдаться всё равно,

что умереть.

[Бэт]

– Так молвят горцы!

Но сдаться оным суждено.

[Уильям]

– О, сдаться Англии придётся!

[Бэт]

– Прошло с тех пор пять долгих лет,

как из английской ты столицы

уехал. Много измениться

успело.

[Уильям]

– Это верно, Бэт!

[Бэт]

– Но ты не изменился, милый.

[Уильям]

– А ты – прекраснее в сто раз!

[Бэт]

– Спасибо! Славно здесь у вас!

А ты гостишь на этой вилле? —

Взглянув на пышный особняк,

который окружал ивняк,

она спросила.

– Нет, живу я

в именье этом.

– У кого?

– Сей дом – владенья моего

отца. Он славу вековую

хранит семьи моей.

– Так ты —

шотландец? Правду как такую

ты скрыл?

– Мы стали бы чужды,

открой я правду.

– Я считала:

ты – англичанин. После бала,

ты не сказал мне.

– Важно ли?

– Вассал ты вражеской земли!

А говорил, ты на гастроли

приехал в Лондон как певец

из графства Кент. Не правда то ли?

Ответь мне: кто ты, наконец!

– Ты помнишь, пели на балу мы

С тобою в Лондоне тогда;

И в карты проиграл я суммы,

что стоят дом такой?

– О, да!

– Ведь к экономии стремленья

Не знал, поверь, я никогда.

Поскольку здесь в распоряженье

Моём державная казна.

– Но как? – Промолвила она.

– По политическим причинам

певцом представился, без чина.

ведь на балу английском том,

я был Шотландии послом.

Она сложила белый веер,

подставив волосы под ветер,

закрыв глаза.

[Бэт]

– Каков удар!

Она бледна внезапно стала.

Зачем я здесь? Бросает в жар.

Он руку протянул ей. Бэт,

Присядь. Не виделись пять лет.