Поль Монтер - Джулиан. Возвращение

– Святой Отец! – крикнул кюре, вскакивая на ноги.

– Тише, мой мальчик, ты слишком возбуждён и сейчас можешь наговорить лишнего, да к тому же воспалённый разум мешает правильно слушать и понимать других. Если дитя не принадлежит к нашему миру – вовсе не означает, что он посланник тьмы. Пока мы этого не знаем наверняка, дождись завтрашнего дня, Огюст. А теперь отправляйся спать. Я непременно помолюсь о тебе и мальчике.

– Прошу извинить мою вспыльчивость, Отец Габриэль, – опустив глаза, пробормотал кюре. – Я смиренно стану дожидаться вашего вердикта.

Он почтительно поцеловал сухонькую руку настоятеля и направился прочь, но уже в дверях Лоран внезапно обернулся:

– Святой Отец, я полностью доверяю вашему слову, но… Словом, кем бы ни оказался мой несчастный сын, я ничего не сделаю во вред ему, даже если мне придётся оставить службу. И охотно обменяю свою жизнь на его.

– Ах, Огюст, Огюст, – слабая улыбка растянула тонкие губы старика. – Столько лет минуло, а ты остался простодушным послушником по прозвищу «маленький викарий». Что у тебя за страсть вечно становиться орудием искупления чужих грехов? Помнится, много лет назад ты так же отчаянно боролся за спасение своей грешной матери, а после взвалил на себя ношу отмаливать душу порочного брата. Твоё рвение похвально, но ты рискуешь впасть в гордыню, кичась своей самоотверженностью. Помни, даже благие поступки могут ввергнуть человека в пучину порока, если он возомнит себя спасителем заблудших. Подумай об этом перед сном и помолись всем Святым, чтобы твои благие помыслы не стали началом пути к пороку.

Молодой священник только кивнул и, поклонившись, закрыл за собой дверь.

Следующий день в обители стал для кюре Лорана ещё более мучительным. Алоиз увёл мальчика к настоятелю, и Огюсту не оставалось ничего, как смиренно ждать. Вместе с Бернаром и Леоном он отчаянно молился и так долго стоял на коленях в часовне, что братья шёпотом сокрушались, не упал бы бедняга от голода и жажды. За весь день он не выпил ни глотка воды. Но священник даже не заметил, что последний раз ел день назад. Он ничего не чувствовал, кроме отчаяния и страха за маленького сына. Право же, когда ребёнок умирал, ему было не так страшно, как теперь. Тогда он понимал, что малыша ждёт удел ангела и вечная жизнь. А то, о чём говорил настоятель, гораздо страшнее смерти! Огюст так погрузился в молитвы и свои тяжёлые мысли, что очнулся, лишь почувствовав, как маленькая рука Эрика опустилась на его плечо.

– Папа, ты думаешь обо мне? – прозвучал его голос.

– Сынок! Слава Пресвятой Деве! Ты вообразить не можешь, как я соскучился! – воскликнул кюре, прижимая мальчика к себе.

– Папа, ты плачешь? – шепнул Эрик, проведя ладонями по лицу священника. – Не надо, со мной всё хорошо, господин настоятель был очень добр со мной. Он просил, чтобы ты навестил его, а после мы сможем вернуться домой.

– Да-да, конечно, сынок. Я тотчас пойду к Отцу Габриэлю, – пробормотал Огюст.

Всю обратную дорогу молодой кюре пытался как следует осмыслить слова старика де Орли. Услышанное требовало времени, дабы привести мысли в порядок. По словам настоятеля, в жилах одного из родителей мальчика, или обоих разом, течёт кровь мертвецов. В таком случае сомневаться в их принадлежности к миру тьмы не приходится. Но, по счастью, сам ребёнок не порождение преисподней, он всего лишь проводник между двумя враждующими мирами. Это могут засвидетельствовать и отец де Орли, и два монаха экзорциста 7 7 Экзорци́зм (exorcism, греч. ἐξορκισμός) («запрещение бесам») – действия, направленные на изгнание бесов или других духовных сущностей из человека, путем молитв и специальных ритуалов. . Печать Христа, приложенная к телу ребёнка, не вызвала у него ни боли, ни ожога. Отметин демонов на его коже монахи также не обнаружили. Стало быть, причинить зло сам Эрик не может, но поводырь в мир тьмы обречён на выбор. Он может принять сторону людей, равно как принять сторону посланников ада. А предсказать это не возьмётся даже Отец Габриэль. Огюсту остаётся лишь всеми силами охранять ребёнка от встречи с миром тьмы да молить Господа о защите. Самое лучшее – отдать малыша в монастырь и ограничиться лишь тем, чтобы навещать мальчика. Как ни прискорбно, но такое дитя появилось на свет не само по себе. И кто поручится, что его родители – несомненно, посланники ада – не встретятся на пути?

Немало дней и ночей Лоран провёл в тяжких раздумьях и отчаянных молитвах. Лицо его осунулось, побледнело, под глазами залегли тени. Но однажды утром, выходя после мессы из часовни, Отец Лоран внезапно ощутил стойкую уверенность, что не расстанется с приёмным сыном, что бы ни произошло. А если понадобится, то сумеет защитить его. Ах, Святой Бенедикт, не об этом ли говорил настоятель? И не приведёт ли его благой порыв на путь гордыни, а следовательно, и самонадеянности, что дорого обходится любому, кто пренебрегает осторожностью?