Дмитрий Романов - Дело трёх секунд

Зайдя через парадный вход, я устремился в раздевалку. И снова встретил её. Рогнеда Лукьянова. Высокая, русоволосая, спортивного телосложения, сошедшая с обложки очередного журнала. Обладала она двумя достоинствами, которые в современном мире встречаются крайне редко. Это стройная осанка и красивое лицо без всякой косметики. Её родители ничего умнее не придумали, кроме как к такой редкой фамилии приставить ещё более редкое имя. Она стояла в кругу своих одноклассников и мило улыбалась. «Какая же красивая улыбка», –подумал я, уставившись прямо на неё. Поймав на себе её взгляд, я тут же решил удалиться, чтобы не вызывать неловкое ощущение. А уходя за угол, я якобы ненароком осмотрел парадный вход, чтобы ещё раз на неё взглянуть. «Наверняка считает меня каким-то извращенцем», – подумал я, поднимаясь по лестнице. Не успел подняться на второй этаж, как прозвенел звонок. Я ускорил шаг, чтобы как можно быстрее попасть в кабинет. Хочу заметить, что я не побежал, как какой-нибудь первоклашка, а чуть быстрее пошёл. На мой взгляд, это главное отличие начальной школы от старшей, в которой я, собственно говоря, находился. Старшеклассники проще ко всему относятся и не так близко к сердцу всё воспринимают, но по -прежнему такие же наивные дети, только мнят себя взрослыми.

Наступила математика, и наш преподаватель Людмила Викторовна озвучила результаты промежуточной контрольной, предварительно собрав дневники. Она всегда так делала, чтобы её ученики случайно не потеряли дневник в портфеле или в портфеле товарища. Фамилии сменяли друг друга по алфавитному порядку, и я сидел дрожа. Внутри всё сотрясалось – вот он, торжественный момент! Наступила моя очередь выслушать результат:

– Смирнов – два.

– Как два?! – холодная волна прокатилась по моему телу, и казалось, что вот-вот остановится сердце.

–Ты вообще свою работу видел? Она бестолковая, как и ты! – воскликнула математичка, и весь класс залился смехом. Она очень часто позволяла себе лишнее, но на неё никто не жаловался, потому что боялись расправы. Женщина она старая, все её негативные действия на пожилой возраст и старческий маразм спишут. Но очень мстительная, и мне совсем не хотелось привлекать её внимание.

В тот момент, казалось, обрушился целый мир. Я даже представить не мог, что со мной сделает отец за эту двойку, тем более за промежуточную контрольную. Я находился в сильном недоумении.

«Теперь меня точно завтра не отпустят на школьную вечеринку», – проговорил я про себя.

Эта двойка гарантировала мне тройку по математике за год в журнале. Всего таких работ в учебном году две. Прошлую контрольную я умудрился списать на четыре, и, получив тройку, можно было бы побороться за четвёрку. Но теперь это стопроцентная тройка за год. И в ту же минуту мне пришла в голову мысль. Нужно сказать родителям, что контрольную Людмила Викторовна оставила себе. А двойку в дневнике исправить лезвием, срезав в нужном месте верхний слой бумаги.

Следующая половина дня пролетела незаметно из-за того, что я погрузился в свои переживания. Эта школьная вечеринка мне была нужна. Ведь я собирался сделать то, чего хотел и боялся с равной силой всю сознательную жизнь: пригласить на медленный танец Рогнеду. Сколько себя помню, я любил её. Не так, как похабные парни из её окружения, желающие поскорее её раздеть. Я любил в ней всё: её увлечения, улыбку, этот скромный смешок. А красота её пышных русых волос была уникальна. Таким же уникальным был запах её духов. Это была самая настоящая одержимость.

Дождавшись конца учебного дня, я пошёл в мужской туалет делать свои тайные дела. Зайдя в него, я осмотрел все кабинки на наличие свидетелей и, не обнаружив никого, приступил к выполнению задуманного. Со спокойной душой я достал дневник и начал исправлять лезвием эту несчастную двойку. Лезвие на такой случай, хоть он и был редким, у меня всегда лежало в портфеле. Превращение двоечки в троечку –в тот момент я себя ощущал самым настоящим пластическим хирургом.

И тут резко открылась входная дверь в туалет. Обернувшись, я увидел стоящего на пороге преподавателя по ОБЖ Алексея Евдокимовича.

– Что делаешь? – спросил он меня, зайдя в кабинку туалета.

В тот момент у меня настолько сильно заколотилось сердце, что чудилось, будто оно вот-вот выпрыгнет из груди. А дыхание участилось.

– Да так. Пишу расписание, – сказал я, пытаясь сохранить спокойствие. Но мой дрожащий голос меня выдавал.