Дмитрий Романов: Разбуди меня в киберпанке

Я сидел на черном стуле в небольшом кабинете с выкрашенной белой краской стенами. Слева от меня был стол, на котором валялось много разных бумаг, пара карточек пациентов и стоял белый моноблок. Доктор изучал результаты моих анализов, а я, от скуки, изучал его. Ничего необычного, белый халат и старый свитер под ним, очки, мозоль на среднем пальце от ручки. За время, пока док перебирал мои документы я успел рассмотреть все вокруг и мне уже стало скучно. Часы показывали, что прошло всего 7 минут.

– У меня для вас плохие новости.

Доктор прервал тишину и посмотрел на меня поверх очков.

– Ваша болезнь на данный момент неизлечима. К тому же практически не изучена. Она похожа на рак, но…

После небольшой паузы он продолжил.

– Но я даже не могу понять, как именно она вас убивает.

Внутри все сжалось. Неизлечимая болезнь, которая медленно тебя пожирает. Приступы боли, которые раньше были редкостью сейчас стали еженедельным испытанием, а в дальнейшим они станут ежедневными.

– И сколько я еще протяну?

Я старался говорить ровно, но голос предательски дрожал. Доктор снял очки и закрыл глаза рукой.

– Дайте подумать.

Он потер ладонью лоб и пару раз тяжело вздохнул.

– Максимум, что я могу вам обещать – полтора года, дальше только под аппаратами. В таких случаях мы бессильны…

Я не стал его дослушивать. В голове была только одна мысль: год. Как в один год успеть сделать все то, что планировал на целую жизнь? Как продолжать жизнь, когда боль будет постоянно напоминать о себе.

– Спасибо, можно я пойду?

Не дожидаясь ответа, я встал со стула, и буквально вырвал документы из рук доктора.

– Конечно, я вас не держу, если у вас будут какие-то вопросы, звоните мне.

Он протянул небольшой пластиковой прямоугольник с номером клиники и внутренним номером врача.

– Обязательно. До свидания.

Я вышел из клиники. Морозный воздух колол лицо и нос. Снег под ногами мелодично хрустел с каждым моим шагом. Небольшой зимний ветерок слегка задувал под куртку, от чего становилось немного прохладно.

Впереди показалась остановка. Совершенно пустая прозрачная коробка с грязной лавочкой и небольшим табло на которое вывесили расписание.

«Интересно, хоть один автобус следует этому расписанию?»

Пронеслось у меня в голове при виде этого холодного одинокого места.

Садиться на скамейку не было никакого желания из-за грязи на ней и холода. Поэтому я встал за стеклянной стенкой, укрывшись от ветра и небольшого колючего снега. Надо бы сообщить маме и остальным о диагнозе, но делать это на морозе не хотелось, да и что-то внутри не собиралось никому рассказывать о своих проблемах.

Вдали показался автобус. Он медленно, никуда не спеша, подъезжал к остановке, покачиваясь каждый раз, когда наезжал на неровность дороги. Скрипнув, автобус затормозил у остановки и наклонившись открыл двери, будто приглашая путника зайти погреться.

Внутри было свободно. Из пассажиров только я, да пожилая женщина, сидящая рядом с кабиной водителя. Ехать предстояло долго. Какое-то время я просто смотрел в окно, будто находясь в трансе. Телефон тем временем лежал у меня в руке. Возможно, я бы так и просидел до своей остановки, но внезапное сообщение заставило меня взглянуть на экран.

«Ну, что сказал врач?»

Сообщение было от мамы и проигнорировать я его не мог. Машинально, не глядя, я нажал на иконку трубки. Послышались тихие долгие гудки.

– Алло. Алло?

Я поднес телефон к уху, все еще не мигая смотря прямо перед собой.

– Да мам.

– Так что врач сказал?

Голос у мамы был нервный. Она хотела знать ответ не меньше, чем я несколько часов назад.

– Неизлечимая болезнь. Жить осталось год-полтора.

В трубке повисла тишина. Всем нужно время, чтобы переварить такую новость, подготовиться к этому заранее невозможно. Вот я не торопил её.

– И что делать?

Её голос был на грани истерики, она из последних сил себя сдерживала.

– Доктор дал визитку, но мне как-то уже все равно.

– Не говори так, мы что-нибудь придумаем.

– Мам, давай дома поговорим, мне надо побыть в тишине.

– Ладно, ты скоро будешь?

– Через полчаса.

– Хорошо, жду.

Я нажал на красную кнопку и убрал телефон, переведя взгляд обратно на окно. Тяжело было смотреть на людей, спешащих на работу, на водителей машин, на дворников. Я видел их грустные лица и ненавидел за это. Для них понедельник, завал на работе, кредиты, ссоры дома – причина грустить. Они не задумываются, что у них еще ни один год жизни впереди, и даже у те, кто по каким-либо причинам не проживет дольше этого года, не знают об этом. Их проблемы лишь временные, легко решаемые трудности. А мне отвели год мучительного ожидания своей смерти.