Игорь Олен - Войны инков. Incas

Что-то сверкнуло в облаке пыли, двигаясь к Куско из-за всхолмлений… Кондор унёсся.

Восемь руканцев – царских носильщиков – поспешали с носилками по имперскому тракту перед колонной воинов в чёрном, секироносцев. Кнут находящегося в носилках, взвившись, ударил в спины руканцев, чтобы ускорились. Впереди с пенным ртом мчал гонец без тюрбана, сползшего в гонке. Он сильно горбился, слыша крики:

– Йау, догоняем!!

Встречные падали в пыль от страха.

Мчали к предместьям. От воплей личности на носилках вскинулись ламы подле обочин.

– Мы будем первые!!

Кнут ожёг тела, ойкнул ближний носильщик… Вот уже Город… стены кварталов… каменный мост… Гонец пересёк Ручей, дуя в раковину-каури.

– Стой, гуанако 7 7 Андийское быстроногое животное-камелоид. !! – снова последовал визг с носилок.

Точно подкошенный, тот свалился на площади, и носильщики перешли на шаг… задержались… остановились… Мелкий, в морщинах, властный мужчина, спрыгнув по спинам, живо подставленным под его сандалии, захромал вперёд, наддавая подолу чёрной рубахи острым коленом. Руки с браслетом мечены шрамами; семицветной тесьмой сжата стриженая головка. Лоб – под накладкой пурпурных нитей; ниже – пронзительно-повелительный взор вприщур; выше – два чёрно-белых, очень больших пера коре-кенке, сказочной птицы. Грузно, до плеч почти, с удлинённых ушей хромавшего висли диски из золота.

– Что за весть принёс?

Но гонец лёг ничком на почту, не отвечая, и хромоногий бодро изрек:

– Молодчик! Правила знаешь! Мы будем пить с тобой на ближайшем из праздников!

Группа женщин в накидках засеменила от знати, севшей на корточки, под лихой топот гвардии, подоспевшей на площадь с пыльных окраин. Круглая и румяная от волнения дама запричитала:

– Ты не был год! Воюешь?! Кондор упал к несчастью… Ты не воюешь! Тешишься с девками! Муж, ответь мне! Слышал, детей твоих убивают?

– Ты вновь брюхата, о, Мама Óкльо, койя-супруга?.. – бросил мужчина и, оглядев её, устремился вдоль гвардии, задыхавшейся после дикого бега.

То были инки в чёрных одеждах, с круглыми маленькими щитами, все сплошь с секирами, златоухие (был обычай растягивать мочки золотом, а размер кружка означал ранг, статус).

– Бросили нас?! Отстали?! – слышала гвардия. – Видеть вас не хотим, ленивые!! – И хромой устремился мимо встречавших.

Молча, на корточках, провожали его глазами, лишь дряхлый инка сипло зашамкал вслед:

– Мальщик! Тýпак, племяннищек!!

Тот, услышав, сдержал свой шаг и помог старцу встать, пеняя:

– Что ты, Воитель, дядя любимый, Правая Длань 8 8 Капак Йупанки, брат и сподвижник первостроителя инкской империи Пача Кутека, получивший почётное имя «Правая Длань». родителя? Стоя, стоя встречай нас!

– Вижу тебя, Швет, ноги ломяютша! – говорил, тихо гладя племянника, старец. – Как твой поход, Владыка? Што ты там взял?

– Что? Многое! Кáса наша теперь, да Кáльва, да Айавáка; много иных стран, уйма народов… Дядя, устали; трудная получилась война. Мы с благом – погань противится!! – распалился Владыка и подытожил, что, « если земли, кои он целит завоевать в дальнейшем, станут решительно подражать злодеям в гнусном упрямстве, то он откажется от войны, дождётся, дабы задиры расположились к инкскому благу ».

– Будет! Не мучься! Дикие – шловно глупые ламы… Помню, племянник, был ты нашледником, мы ш тобой и ш отшом твоим шлавно били Минчаншамана в Щиму!

– Дядя, постой-ка! Из Мусу-Мýсу вроде бы рать пришла; ты про это не слышал? Нам от наместника Титу Йáвара весть была.

– Титу Йáвар?.. Племянник, не воевал я ш ним… не припомню… – старец мучительно вспоминал. – Он рода-то уж не айльу-панака? Што ни чиновник, што ни охальник – айльу-панака, штарые кланы. А вот воюют только лишь родищи Пача Кýтека, кланы соксо-панака с инка-панака да кáпак-айльу. Этих я помню…

– Пить будем, дядя, сегодня! – крикнул Владыка и захромал прочь.

Знать расходилась и толковала, что «неспроста» -де кондор рухнул на площадь: «быть переменам».

Около улиц, созданных длинным Домом Избранниц вместе с другими зáмками центра, был тёмно-красный фасад с проёмом, что охранялся секироносцами. Тёмно-красные стены, монументальные, высоченные, заключали внутрь собственного периметра сад, пруд, клумбы, мелкие и огромные башни с кровлями из соломы. Не было в Куско, за исключением Храма Солнца, места величественней и краше, ибо досель и не жил муж доблестней и влиятельней Тýпак Инки Йупанки. Се резиденция императора – Красный Город… Лестницей он взошёл к площадке; в башню вели ступени меж стен багровых, искристых блоков, кажущих в стыках золото, что скрепляло те блоки вместо раствора. Твари из золота, – змеи, ящерки, птицы, кролики, – прикреплённые к кладке, вид украшали. Ныла спешившая вслед супруга… Смяв в конце хода бархатный полог, Тýпак Йупанки втиснулся в спаленку под соломенной крышей. Рыжий затылок был на постели… Вдруг воробьи в клиновидном окошке порскнули и влетела стрела. САМ ринулся к спящему, остриём не задетому. А потом, со стрелою в шкуре, сложенной в узел, он захромал прочь, слушая хныканье Мамы Óкльо: «Видел?! Стрела! Ты видел?! И был удав… Откуда?! Еле спасли его! Я гонца посылала; ты воевал, муж, не отзывался»… Входы сменялись; лестницы путались… «Сына травят-изводят, ты всё воюешь!» – ныла супруга. В нишах мелькали то постовые, то золотые либо серебряные фигуры.