Игорь Олен - Войны инков. Incas

– Хач, слушай! Я говорю тебе! Я, вождь óа, кофáнов, га, семига, ачуáр, тэн, манта! Младший брат дружбы, слышу я, просит? Хочет в вожди меня вместо Тýмпальи? Я готов стать вождём ваших тумписцев. Будем жить, воевать будем с Ки́ту. Я говорю так.

Хач, привстав, обратил ярость в блеф: – Что?! Ки́ту воюет с Мантой?! Плачу, терзаюсь! Ибо недавно дочь царя Ки́ту стала супругой Тýмпальи Вечного… Манта что, отказала мне? Я пойду за невестой в доблестный Куско: инки нас просят… Нет, ради Тевы, ибо люблю его, посещу прежде Ки́ту! Я умолю прекратить прю с Мантой! – И Хач побрёл вспять, мысля, что провалил визит.

– Говорю: стой!.. Стой же! – Тева с помоста подал мизинец, кой Хач, скакнувши, рабски почтил, треща:

– Рад близ Тевы вращаться! Алчу быть пяткой его, пупырышком, бровью, родинкой, ветром ануса!

– Говорю: расскажи про инков. Нужно подумать, нужно решить, как быть, – взволновался король.

– Да! – выли сановники. – Расскажи нам!!

Хач вновь уселся.

– Блеск халач-ви́ника пал на Жёлтую Сейбу 27 27 По представлениям тумписцев, родственных майя, небо поддерживали сейбы: «Жёлтая Сейба» значила Юг. ; вскоре оттуда прибыли инки, дабы служить нам. Тýмпальа взял у них Чачапуйу в дар… – Хач повёл речь о дани, брачном союзе инков и тумписцев, о желании инков быть в подчинении «Слитодвойственной Мысли» и о могуществе царства инков.

Мáнтасцы стыли и не дышали; мухи звенели.

– Выслушал. Разыскать сестру, – был итог.

Пришедшую уложили, ибо женились там при условии, что « друзья жениха и родичи насладятся невестой самые первые ». Плот с ней отбыл на Пуну – тумписский остров, бывший столицей.

Хач, минув джунгли, реки и горы, ввёл себя в зал других палат, мрачных, копотных, – к гегемону пространного царства Ки́ту.

– Сладко, о, сладко, Сейбоподобный, мне лицезреть тебя и завидовать, что ликуют народы, алча служить тебе…

На вместительном троне, сделанном из рогов, ник царь, схожий с огром. Знать размещалась вдоль стен на шкурах; пламя трещало в центре меж идолов.

– Ибо дожил, однако, наш Синекровый… – Хач не закончил, так как вбежавший в зал человек воскликнул:

– Манта не платит дань!!

В зале взвыли. Втащенный белый олень был свален, проткнут ножами, высосан ртами. В страхе, что вскроются отношения с Тевой, лидером Манты, Хач, выпив тоже кровь из оленя, начал крыть Манту пакостной бранью.

Трон стал хрипеть: – Кто, кто больше Шири?! нет таких?! Я могу превращаться в горы!! – И царь рванул стремглав с исполинской дубиной к выходу… Вскоре орды с квадратными, шаровидными, плоскими и трёхгранными головами, выставив пики, двинулись к Манте, на побережье, то есть на запад. Хач трусил следом, ноя:

– Мне дожидаться и пребывать здесь?

– Трус ты? Или не трус?! Ответь мне, и я размыслю, что надо делать! – выкрикнул Шири, не обернувшись.

Хач поспешил за войском.

У побережья в ливневых джунглях две рати сшиблись. Царь Ки́ту буйствовал, тряс лохматой башкой и крушил врагов. Наблюдая, Хач думал: «Глупые дурни! Здесь обессилев, здесь обломавши клык, голоротыми выйдут к инкам, что уже рядом, как пишет Кóхиль. Боги, что делать? Их ли руками Тумпис Великий будет спасаться?»

Армия Манты пятилась. «Хач, предатель, тумписец подлый!» – крикнул какой-то подданный Тевы, Хача узнавши, и наподдал щитом. Сухощавый и старый посол повергнулся… но душа, взрезав девять сфер из двенадцати, возвратилась в плоть, и великий батаб поднялся, щупая темя с пуком волос на нём на предмет невредимости. Он увидел: в красном тумане возле костров пьют ки́тусцы.

– Всех убил и ликую! Боги и люди мне угождают! Кто против Шири?! Палицу дошвырну до звёзд! Могу превратиться в горы! Мне служат мёртвые!

Срезав с пленников головы, победители наполняли их раскалённой в пламени галькой; так получались мини-головки, – кстати, с ресницами и с причёсками прежних, взрослых размеров. С песнями и с корзинами, где лежали головки, горцы пустились в отчие выси. В Ки́ту трофеи ссыпали в лужу, часть отослали прочим противникам для острастки.

В царских чертогах, полных орущих пьяных задир, Хач сватался от лица «Вековечного Синекрового Тýмпальи», чтоб связать Ки́ту с Тумписом прежде, чем грянут инки. Но вместо этого Хача стали швырять по кругу. День спустя зарядили дожди без продыха. В тучах прыгал олень, сшибая копытами гром и молнии. Горцы стихли в тревоге, ибо олень был богом. Шири, безмолвно сидя на троне, складывал чётки из позвонков убитых, пил и грыз ногти. Сырость, втекая в узкие окна, пáрила в пламени… Хач опять повёл «о желании Тýмпальи ведь хоть как-то вкусить от Ки́ту через женитьбу»; он дал подарки: бусы и кольца, чаны с пунийским вином да с тумписским плюс шлем древнего Туна, пращура нынешних халач-ви́ников. Шири, выставив девочку лет двенадцати, брякнул: