Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и доспехи нацистов

Вышедшие на огневой рубеж перехватчики твердо решили покончить с шерифом. Глинник и Боря тоже принялись долбить лесника, ориентируясь по звуку папаши. Самого стрелка видно не было, он умел прятаться. Прицельно, с расстановкой, захлопал шпалер Акима…

Однако правосудию по-синявински не суждено было случиться. Патроны рано или поздно кончаются. Пока следопуты оружие перезаряжали, воспользовавшийся паузой шериф оседлал своего мустанга, и я лишь бессильно взвыл, заслышав бодрый треск газующего мотоцикла.

Ускакало, исчезая, едва различимое красное пятно «Урала». Боря запоздало шмальнул вслед из дегтя. Лесничий быстро удалялся, собираясь в ближайшее время взять реванш. Пасть жертвой его служебных амбиций в наши планы не входило, поэтому мы решили срочно передислоцироваться в другой район.

Группа Пухлого приволокла брошенные лесником автомат и винтовку, а также балдорисовскую шапку. Крейзи снарядил папашу запасным диском и снова был бодр и весел. Измазюканная детская панамка косо сидела на патлатой башке. Под глазом набухал синюшный фингал. Я, наверное, выглядел чуть лучше, поскольку сумел уберечь лицо, но ребра очень болели. Сашка протянул мне трехлинейку латышского стрелка и посеянную им гансовку.

— Ты был прав, — сказал я ему, — лесника надо было подорвать стотонной миной.

— Успеем, — оскалил зубы Сашка. — Далеко не убежит в гузно траханный джигит.

— Поздняк метаться, — оборвал нас Пухлый. — Лесник уже скипнул. Давайте Болта искать, а то он носится по лесу кругами, роняя кал. Животное!

Балдориса долго искать не пришлось. Он ждал нас в лагере, скукожившись на пне, как одичавший бомж. Лагерь был разгромлен. Проклятый лесник покуражился в наше отсутствие, испортив все, что можно. Костер был потушен, в казанок набрана зола вперемешку с продуктами. Гамак Пухлого валялся с обрезанными постромками. Крючья, которыми шуровали в картах, восстановлению не подлежали. Глинникова шинель была разостлана на земле и растоптана, ее пропороли острые сучки. Прочие наши вещи также претерпели немалый урон — суперкрутой Уокер жесткими методами наводил порядок во вверенном ему феоде. Как писалось в некоей славянской летописи XIII века, «со звероподобным усердием принялись они за дела Божьи».

— Дас ист фантастиш! — Пухлый сардонически улыбался, бродя по руинам в своем десантном комбезе подобно эсэсовскому карателю на партизанском стойбище. — Ну, какая сука! — повторял он, мотая головой.

Мы попытались собрать останки. Восстановлению фактически ничто не подлежало — лесник постарался на совесть, даже выуженные на картах стволы исчезли. Должно быть, спрятал или забросил неведомо куда. Нашли мы только «водяной» цинк в кустах и АПС на дне моего полувыпотрошенного сидора.

Обматерив лесника последними словами, мы собрались рюхать, что делать дальше, ибо без еды и снаряжения поход продолжаться не мог. Аким отстегнул от пояса и пустил по кругу фляжку толстого синего стекла с пробковой затычкой, какие были у наших ополченцев. Всем хватило по глотку спиртяги.

Когда НЗ иссяк, мы стали высказываться.

— Я же с самого начала предлагал его взорвать. — Сашка подвигал из стороны в сторону нижней челюстью, в суставах которой щелкнуло. — Сделали бы сразу, никто б нас не тронул.

— И вещи целы были бы. — Глинник горько сожалел об изорванной шинели. — Необходимо наказать лесника.

— Чтоб ему, ебена мать, жопу вилами порвать, и свинцом ее залить, и горохом накормить, — вставил Пухлый, потягивая косяк.

— Ночью обложим его дом сеном и подожжем, — мстительно изрек Балдорис, поглаживая рукоять револьвера, укрывшегося под пончо от глаз шерифа, — а всех, кто будет выскакивать, перестреляем с разных сторон.

— Правильно, давайте казним негодяя! — к моему удивлению, поддержал его законопослушный мент Дима.

— Изрешетим избушку из пулемета! — прорычал дорвавшийся до кровушки Боря, которому было нечего терять.

— И накроем ее перекрестным огнем, — поддержал Аким.

Все оживленно заспорили, как лучше истребить паскудника. Испробовавшим вольницы людям понравился вкус безнаказанности. Даже синьор Дима, пропивший остатки мозгов, возжелал добавить адреналинчика в кровь. «Сдурели нешто, ребятки?!» — подумал я, но останавливать развоевавшихся следопутов не стал. Мне лично было по-барабану, меня и так искала вся милиция города. Маневры заканчивались. Для меня не было разницы, с каким результатом.

Пухлому вообще было на все плевать. Он окутался пахучим дымом, «гоня прочь тугу печаль».