Вальдемар Крюгер - За Рифейскими горами

По сырым низинам, где чавкает под ногами вода, да растут одни болотные лютики, пусть другие пурхаются [39] Сиб. пурхаться – мучиться, маяться, надрываться. , у кого в кармане вошь на аркане, говаривал еще дед Яна, Тадеуш. Было за что не любить Клевских. Все бы позахапали.

На заимке находился большой поднавес для сушки и обмолота снопов, граничащий с объемистым амбаром. Все было сделано солидно, из хорошего строевого леса. Два здоровенных пса, носились с бешеным лаем по внутреннему двору, стережа хозяйское добро.

Кроме одного постоянного работника, Кирюхи, в летнее время Ян нанимал еще двух-трех поденных работников из новоселов. Старожилы к нему не шли, гордость не позволяла, да у них и нужды не было. Тайга-матушка прокормит, знай только время и место, где какая ягода родится, да дичина водится. Да и Агул снабжал их круглый год свежей рыбкой.

Лесные хоромы Клевских прозвали односельчане – Клевская заимка.

Все лето кипела на заимке работа. Как муравьи копошились Ян и его работники с самого раннего утра и до вечерней зари. Осенью, когда первые утренники серебрили инеем пожухлую траву и покрывали лужицы тонкой корочкой льда, полевые работы подходили к концу. Ржаные снопы, частью уже обмолоченные, лежали в огромной скирде под крышей сарая. Битком набитые мешки с ядреным зерном теснились в амбаре, радуя глаз Яна и Кирюхи. Последние косяки журавлей тянулись к местам зимовки, напоминая тоскливым, протяжным курлыканьем работающим внизу людям, что зима не за горами. Поденные работники работали теперь споро и без понуканий Яна, или когда он отсутствовал, Кирюхи. Их мозолистые руки мечтали об одном – отдыхе, а в мечтах были они уже у своих семей. Скорей бы уж! Отмолотиться, получить расчет за год, и чтоб больше в жизни не видеть ни хозяина, ни его холуя! На будущий год, бог даст, буду сеять свою пашенку!

Но на следующий год повторялась знакомая картина. За зиму проелись, а кто и спускал в Канском кабаке с трудом заработанные целковые. Кто во всем виноват? Ну ясно же, он, кровопивец Клевский!

С первой весенней капелью появлялись у ворот «острога» Клевских протрезвевшие просители. Стояли, ломая шапку, называя Яна теперь иначе – радетель ты наш, помоги, возьми к себе?

Что же оставалось делать Яну, брал. Как ни помочь односельчанам, у коих приплод тока в хате.

Тяжело приходилось переселенцам из западных губерний России, ой как тяжело. Ехали они из Расеи в Сибирь, лелея в душах несбыточные мечты, подогреваемые слухами о сказочных богатствах лежащих за Рифейскими горами на необъятных сибирских просторах. Свободной земли там – скока хошь! Бери крестьянин, брат дорогой, нарезай себе надел, докель очи твои видят!

С такими вот мыслями ехали в Сибирь и родители Василя, одного из персонажей нашей троицы. Да вот он и сам, стоит у родительского дома, ковыряя сухой крепкой палкой, служащей время от времени битой при игре в лапту, в грязи деревенской улицы. Скушно че-то, до Лешки и Матюши сходить че-ли? Колупнув еще разок, на этот раз пальцем в носу, Василь поднял голову, услыхав шлепанье чьих-то босых пяток по мокрой после дождя дороге и заулыбался во весь рот. На ловца и зверь бежит! Ха-ха, да вот они и сами идут! Матюша был явно рад видеть друга, Лешка смотрел на Василя с некоторым недоверием. Он заметил уже в его руках биту для лапты, и знал наверняка, куда сейчас подует ветер. Предчувствие и на этот раз не обмануло его. Василь все еще улыбаясь от уха до уха произнес.

– Да вот вы и сами пришли! Айда, в лапту играть!

Лешка проговорил недовольно, все еще надеясь отлынить от суетливой беготни.

– Дак втроем не получится. Да и мяча у тебя нет.

– Да вон Ванюшка Сенцов идет. Его позовем. У него и мячик есть.

И уже не дожидаясь согласия Лешки, Василь крикнул плетущемуся по дороге сорванцу, вся одежда которого состояла из порванных холщовых портков. Мальчуган был тоже из переселенцев.

– Ванюшка, поди сюда!

Ванюшка, бывший на год моложе Василя, сменил разом походку, припустив на зов резвой рысцой.

Лешка стоял надув губы. Еще и этого голодранца на нашу голову.

Матюша похоже не заметил смены настроения одного из своих друзей.

Десять минут спустя все четверо уже играли на пригорке возле деревенской кузни. Там было посуше. Лешка был в одной команде с Матюшей, Василь с неуклюжим Ванюшкой. Во время игры, настроение Лешки улучшалось с каждой минутой. Они явно выигрывали. Азартные крики Лешки перемежались с отчаянными вздохами огорчения Василя, недовольным, что на этот раз Матюша не попал в его команду.