Вальдемар Крюгер - За Рифейскими горами

Вот и сейчас, ему прискучило играть вдвоем с Матюшей во дворе отцовского «острога» в чижика, и он решил все же пойти к Василю. Втроем веселее.

Ян смотрел на дружбу своего единственного сына с Василем, жившем с родителями-новоселами на выселке за деревенской кузницей, сквозь пальцы. Подрастет, сам поймет, откуда ветер дует.

Кроме Лешека, в семье Клевских было еще четыре дивчины. Три старше Лешека, и одна младше. Звали их Агнешка, Анна, Катаржина и последняя девочка имела русское имя Зоя.

На этом настояла Фекла, еще до родов сказав Яну, что этому ребенку, имя выберет сама. Это был один из тех немногих случаев, когда смирная Фекла пошла наперекор воле скверного характером мужа.

Кроме Яна, Феклы и их пятерых детей, с ними в доме жила мать Яна, Ефросинья. После внезапной смерти мужа, рано состарившаяся женщина, полностью отошла от дел и проводила дни, летом – в разговорах с другими старушками на лавочке у дома, зимой – у горячего бока русской печки, да за всенощными молитвами при скудном свете огарка свечи. Клевские, одни из немногих в Чаловке, имели керосиновую лампу, но Ян вечно ворчал, говоря, что керосин дорог, можно посидеть и со свечкой. Что нужно, увидите, мол.

Да еще. У Клевских, единственной семье во всей Чаловке, три года как появился постоянный работник. Парень из новоселов. Приехал сюда один, прельщенный сказками о Сибири, где земли хоть ешь, и пышные булки на березах растут. Знай себе, рви, не ленись. Пришел он в деревню с котомкой за плечами, неся в ней все «имушшество». Походил по деревне туда-сюда, ни зная куда ему, бедолаге горемычному приткнуться. Пока не пожалел его Ян Клевский и взял к себе в поденные работники. Три года прошло с той поры, а «имушшества» у Кирюхи, как его звали все в деревне, так и не прибавилось. Видно не много жалости было у Яна, зато жадности, хоть отбавляй. Зимой Кирюха жил в доме Клевских, присматривая за многочисленной скотиной зажиточных хозяев. Накормить, напоить, навоз почистить, сена с лугов привезти. Чтобы не скучно было, дров поколоть. Одно было хорошо Кирюхе, кормил его хозяин от пуза. А поесть Кирюха никогда не отказывался. Своей жизнью, как это ни странно, был он полностью доволен.

Весной работал Кирюха с Яном в поле. Ян, как и все Клевские, был жаден на работу. Весь день крутился он, как белка в колесе. Что пахать, что траву косить, всегда шел впереди, задавая ритм. Кирюха тоже старался, чтобы перед хозяином лицом в грязь не ударить.

По случаю церковных праздников, или так с устатку, Ян позволял ему надираться самогонки. Да Ян и сам был не без греха. Чего уж таить. За эти самые угощения уважал Кирюха своего хозяина безмерно. Горой был за него. А что люди про него в деревне говорили, что холуй он хозяйский, то его это мало интересовало. Хай брешут.

У Клевских кроме того, была и заимка. Ни у кого в деревне Чаловке не было, а у них была. И этим, был Ян чрезмерно горд.

Заимка располагалась южнее Чаловки, примерно в верстах двенадцати от деревни. Примерно, кто их мерил. Может быть и немного ближе, а может и дальше, что не так собственно и важно.

Заимка была строена еще дедом Яна. Мужик он был хваткий, норовил всю деревню под себя подмять, показать односельчанам, как жить в Сибири надо. Не любили его мужики в деревне за то, как впрочем и сейчас Яна. Всем на удивление построил Клевский на заимке пятистенок, окруженный частоколом из заостренных бревен, чтобы ни зверь дикий, ни человек какой худой, туда попасть не могли. А диких зверей, что медведей, что волков, было там хоть завались. Что было и не мудрено. Заимка стояла на отшибе, в дремучем лесу, и являлась последним человеческим жилищем. Дальше шла вековая тайга, простиравшаяся до самых предгорий Саян, что сверкали вдали нетающими, даже в самую сильную летнюю жару, белыми, искрящимися под лучами солнца, ледниками.

Заимка являлась почти точной копией крестьянского подворья Клевских в Чаловке, только дом был чуток поменьше, да и хозяйственные постройки, были не такими обширными. Рогатый скот держали Клевские все же в деревне. Кто же шесть коров на заимке доить- то будет, ни Кирюха же?

С самой ранней весны работник Клевских, незабвенный Кирюха, отправлялся на заимку, где и оставался до первых зимних холодов. Его хозяин, Ян, во время весеннего сева, сенокоса или вспашки паров, жил там же, по неделе-две не приезжая домой.

Сеял Ян Клевский озимую рожь и ярицу только по пару, как всегда делали его отец и дед. Половина земли каждый год отдыхала, набиралась силы, чтобы на следующий год обрадовать Клевских хорошим урожаем. А пашни были у них плодородные, по высоким сухим еланям, где свежевспаханные пары блестели как вороново крыло.