Чайка Богдан - Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

Детство

Мальчик бежал по проселочной дороге босиком. Обувь ему была не нужна. Сегодня первый летний день после долгой зимы и довольно холодной весны. На местных дорогах мало гальки и много грязи. Пока это еще грязь, а не пыль. Лето здесь короткое и потому долгожданное. Летом нет холодных весенних дождей и еще более холодных осенних. Пыль в этих краях – редкое явление. И можно купаться! Как же они скучали по купаниям в местном море! Потому что только летом оно было хоть немножко теплым. И теперь мальчик бежал с первым урожаем лесных ягод к скальному обрыву, чтобы свесить ноги на краю скалы, есть ягоды и смотреть на теплое море. Мама ругала мальчика – она не очень любила, когда он бегал босыми ногами по холодной земле. Мама просто боялась, что он заболеет. Не проходило и зимы, чтобы кто-то из детей не умирал в их деревне. Мальчик видел слезы на глазах своей мамы, но не понимал этих капель воды. Зато мама его обнимала еще больше. А теперь эта зима прошла, и мальчик скоро сможет купаться в теплом море. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть. А бегать по теплой траве после бесчувственной зимы очень приятно. Земля отдавала мальчику тепло и что-то еще. Что-то заставляло от этого все существо мальчика бежать вперед. Серые краски зимы вытеснялись солнцем. Потом через много лет он будет вспоминать то солнце, оно осталось там. Больше он его таким не видел – в океане солнце другое. А теперь он сидит на скале, жует ягоды и смотрит на море. Мальчик стремится стать взрослым, но в море ему еще рано. Он это почему-то знает. Иногда он сомневается и думает, что ему уже можно в море, но как только приходит на край этого утеса, сразу понимает, что еще рано. Но когда-то будет не рано. Жалко только, что на утесе он теперь один. Взрослых же не заставишь сидеть на одном месте долго. У взрослых всегда какие-то важные дела. У мальчика тоже важные дела. Но одно из этих важных дел – это поговорить с морем. И море ему очередной раз сказало, что еще рано плавать. Или мальчик слишком мал, или море слишком холодное. Для маленького мальчика у него было много терпения. Его маму пугало то, как он мог часами смотреть с утеса на бушующие волны внизу скалы. Маму охватывала какая-то паника, пока мальчик спокойно вглядывался в водные просторы, которые шли до горизонта.

Его папа зарабатывал на жизнь ремонтом рыбацких лодок и суден, а когда лодок для ремонта не было, он сам рыбачил на реке и иногда ходил недалеко в море. То ли боялся, то ли не хотел скандалить с мамой. Мама почему-то очень не любила море. Или даже боялась, но она никогда не объясняла своего страха, просто начинала бурчать, как старая бабка. Папа же просто смирился с этим, как с причудой своей жены. Но рыба не всегда бывает в реке, а море – так совсем своенравная женщина, поэтому папе приходилось также работать и на мельнице. Мельница эта – такой большой дом, у которого на фасаде что-то типа паруса в виде крестика, и от ветра этот парус крутится. С ветрами у них было все в порядке, вот с пшеницей дела обстояли хуже. Но такие мельницы все равно были нужны, а его папа, как никто вокруг, мог специальным образом подстроить этот смешной парусник, чтобы тот начинал вращаться даже от самого слабого ветра, не говоря уже о местных бурях. Как раз в бури папа не очень нужен был. Благо бури – вещь непостоянная, как мама. Угадать, что будет с мамой, порой было сложнее, чем узнать направление, куда подует ветер во время шторма.

Вот сейчас папа как раз был занят работой с очередной своей мельницей. А мама ходила по лесу и собирала ягоды. Маме лес нравился больше. Вернее, лес мама любила, а море почему-то нет. Мальчик спрашивал маму об этом, и она отвечала, что море – это пустыня, а лес – это жизнь. Мальчик не понимал, как может эта бескрайняя свобода, которая простирается до самого солнца, не быть жизнью. В лесу, пока доберешься до нужного тебе места, можно было ноги расцарапать в кровь. А в море – плыви, куда тебе нужно. Мама в ответ только смеялась, смеялась немного грустно. Как у нее это получалось, мальчик тогда не понимал. Когда-то он научится, как папа, ловить ветер в паруса и поплывет, куда глаза глядят, а когда наплавается – вернется домой. И будет спать от усталости, а мама будет гладить его по голове, и он будет обязательно улыбаться сквозь сон.

Когда все обитатели корабля просыпаются по утрам, то первым делом идут на верхнюю палубу – это стало своего рода обрядом каждого жителя дома под парусами. В полумраке люди быстро вспоминают, как не хватает им солнечных лучей. Никто не знает, почему мы так любим солнечный свет. Как-то Юнга спросил Хозяина нижних палуб, что он думает по этому поводу, и получил лаконичный ответ: «Без света не видно жизни». Большинство из команды спит в неудобных гамаках на нижних палубах, где царит постоянный полумрак, который никогда не дает солнечным лучами захватить это пространство. Только некоторые могут похвастаться роскошью личной каюты с маленьким окошком, которое не всегда открывается. И вот когда первые лучи морского солнца пробиваются в это царство тьмы сквозь маленькие зазоры палубных досок, каждый обитатель стремится покинуть свой неудобный гамак, чтобы начать жить. И в этом утреннем обряде обитателей корабля на верхней палубе встречает вахтенный по рулю и Капитан. Этот человек становится неотъемлемой частью желания каждого выйти на верхнюю палубу, как привратник у ворот, этот человек будет встречать всех людей, выходящих к солнцу по утрам, а значит – всех на этом корабле. Каждый, кого будут допускать к штурвалу этого корабля на ночь, знает, что с первыми лучами солнца от ночной усталости их придет спасать человек в кожаном камзоле еле заметного красноватого оттенка, Капитан не носит высокие сапоги и широкую капитанскую фуражку, они неудобны при движении. Он предпочитает узкую фуражку на старый манер и обычные туфли на низком каблуке из какой-то странной кожи. Сколько ни пытался Кок разыскать на сотнях базаров, которые им довелось посетить, так он и не смог найти подобную обувную кожу. Новички, конечно же, путали бы этого человека с обычным боцманом или чайным купцом, зафрахтовавшим корабль, если бы не строгость всего одеяния, в которое был одет Капитан. Никто не знал про матроса, который следил за его одеждой, а в повадках морских офицеров этого времени не было такого, чтобы следить за своей униформой самим. Но те, кто ходил с Капитаном больше времени, знали, что от их хозяина корабля можно ожидать чего угодно, даже ловли крыс. А если человек обладал чуть большей проницательностью и внимательностью, то ему бы бросилась в глаза неестественная ловкость или может быть даже строгость во всех движениях и перемещениях этого человека. Случалось, что Капитан отшагивал буквально за мгновение от места, где затем опрокидывалось ведро с помоями, которое неосторожно нес какой-нибудь матрос. На корабле даже ходила шутка: «Грязь не липнет к Капитану, хорошо хоть, что его вообще видно».