Чайка Богдан - Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

Утес обволакивают волны – они бьются об него иногда неистово, иногда нежно. Это похоже на заигрывание двух любовников. Утес стойко переносит смены настроения пассии. Иногда он удивляется, как у нее остается столько сил – ведь ей уже тысячи лет. Она должна была устать. А Она все играется и играется. Утес не понимает, что Она давно устала быть в этом мире, и раз они связаны с этим скалистым берегом, то и ему терпеть, как она сходит с ума от одиночества. Ведь они давно с этим скалистым берегом поделили пространство. Она давно обточила все шероховатости этой скалы, и она давно действительно устала. Их слишком мало в этом мире. Когда-то им казалось, что много. А потом мы все разбрелись по пространству. Поэтому Она бьется о берег неистово, но лениво, больше, чтобы он не забывал о ней. Есть у нее другой берег, но это не берег – это пляж, плоская равнина на сотни километров… И теперь она прибывает туда только, чтобы погрустить. Она накатывает туда много воды, но пески просто безвольно проглатывают все ее попытки без ответа. Она всегда устает и потом спокойно смотрит на то, что когда-то было таким же скалистым утесом, как и этот. Она потом лихорадочно побежит к своей скале. Ей нравится, когда ей отвечают. Даже так, без слов, как это делает та угрюмая скала.

После штормов я вижу, где за горизонтом заканчивается океан, и начинается земля. Я подношу к глазам какой-то странный прибор, который придумали мы, люди, и изображаю понимание. Понимание того, как прибор работает. Прибор очень сложный – нельзя сказать, что я не понимаю его логики. Но его логика для меня страшна – я видел очень часто, как звезды тухли и появлялись новые. А этот прибор основан на логике, где каждое заключение такое, что если бы я все это рассказал Ей – Она бы рассмеялась. А Ее чувство юмора чревато: потом ни один корабль не смог бы дойти до любимых берегов. Поэтому пусть пока они ходят. Мой друг, ветер, уже часто сводил с ума этот прибор. Он меня учит не быть здесь чужаком. Это трудно… Для них люди – это слепые котята, которых бросили в воду – плавать. Чаще всего им нас жалко, иногда им все равно. Когда им все равно – нам очень трудно… И очень редко они показывают нам наше место здесь, когда мы их начинаем раздражать какими-то своими байками или домыслами. И если мы не поняли первый урок – котятам доливают ведро воды на головешку, и смотрят, как они тонут. Интересно, что они думают при этом? Что думал бы я, если бы поступил бы так? Может, попробовать на котенке? Поэтому прибору я не доверяю, чтобы не раздражать своего друга домыслами, хоть он и относится снисходительно. Ведь я стараюсь, иногда у меня получается. Когда у меня получается, этот дом под парусами по-настоящему летит. А мои слепые котята на доли секунд прозревают и начинают с опаской смотреть на единственного зрячего здесь. Корабль летит – котята кричат и пытаются себя убеждать, что они обуздали ветра. Некоторые с опаской смотрят на меня. Мой друг ветер резвится. А я пытаюсь усвоить сегодняшний урок. Котята, держитесь за борта очень крепко! У моего друга сегодня хорошее настроение – лететь мы будем долго, правда, не по направлению к земле – на земле нет ничего интересного для зрячего – она больше нужна слепым.

Их пути нельзя предсказать. Они с упорством рисуют линии на своих кусках бумаги – представляют себя в разных точках этого мира, в другом времени. Но они и ветры знают, что мы никогда не пройдем по этим линиям. А посередине этого пространства, он точно знает, что они вообще не захотят быть там, куда они начертили прямую линию, пересекающую половину известного им мира. Но по-другому они не могут, поэтому, хоть люди и более осязаемые для него существа, нежели тот же холодный осенний ветер – друг Капитана, который любит в переднем парусе устраивать северную бурю, они кажутся ему еще менее существенными. Вот человек шагает в ботфортах по моей верхней палубе, но этот человек оставляет меньше следов, чем новый юнга, почему так происходит – он не понимал. Он знает этого человека давно, он присоединился к ним много лет назад, еще когда в бороде Кока не было столько седых волосин. И его он мог ощущать и различать среди сотен других, а теперь вот он исчезает, как будто легкий ветер без души шелестит среди мачт. Они были в теплых краях дальнего света, и еще тогда человек заполнял пространство своей тяжелой поступью, а теперь он едва мог услышать его шаги. Так иногда бывает и с Коком. Но за Кока он не переживал, этот человек больше похож на хранителя – его иногда очень тяжело найти в этом доме под парусами, а потом он неожиданно появляется повсюду. Он хорошо помнит тот момент, когда Кока привязали к его главной мачте, чтобы этот человек встретил стихию лицом к лицу. И с тех пор Кок стал кем-то вроде урагана, который есть на корабле. Этот ураган иногда закручивает весь корабль в своем водовороте, а потом стихает и закручивается сам где-то в потаенном уголке, и только он и Капитан знают, куда этот человек спрятался. Иногда он завидует людям – они могут быть и большими и маленькими, когда пожелают. Главное для них – желать, и тогда любой из них сможет быть Капитаном. Ведь он хорошо помнит, как начиналась история этого Капитана. Другое дело, что трудно осмелиться человеку желать того же, что и мой Капитан. А еще труднее идти по его пути. Даже ему, кораблю, трудно с этим Капитаном, и будет еще трудней. Но зато чертовски интересно существовать в этом мире.