Чайка Богдан - Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас

Он даже помнит отчасти еще те свои потоки знаний, которые бурлили в нем. Он думал, что есть все во Вселенной, и есть единое. Но если он был всем, почему он не может остановиться? Почему его несет в каком-то направлении, и он не в силах себя остановить? Почему он может излучать энергию, уничтожая маленькие тщедушные тельца вокруг? Но он не в силах остановить свое движение. Это было возмущение внутри него. Он брызгал этим возмущением. Он помнит, как от этого возмущения превращались в безжизненные куски материи все маленькие синие кусочки чего-то постоянного вокруг него. Он помнит много этих голубых камешков, таких маленьких, за которыми он теперь любит наблюдать. С которыми он любит играть. Играть – странное свойство, которое он открыл в себе. Часть взаимодействия, которое хочется передать, чтобы получить что-то взамен. Он не знал о таком своем стремлении, пока не отправился в это путешествие. Наверное, это было тоже возмущение того большого, что осталось нестись уже далеко от него. Он возмутился, он хотел управлять своим движением, и теперь плод того возмущения тоже летит куда-то…

На этот корабль все попадают по-разному. Но большинство матросов попало на этот корабль в поисках лучшей жизни. С другой стороны, местный кок не раз по этому поводу шутил: «Да, конечно, все попали одинаково, все ищут лучшую жизнь, один я ищу страшную марсельскую проститутку». Но это не шутка, а скорее – простой сарказм, который себе позволяет этот человек, когда какой-нибудь матрос в поисках развлечения начинает донимать всех расспросами о чужой жизни. Но один Кок и еще десяток старожилов знают, что рано или поздно большинство таки находит эту самую лучшую жизнь и покидает это судно. А вообще местный кок – немногословный человек, просто он знает, что рано или поздно этот «расспрошайка» затягивает грустную историю о себе самом, и как раз вот такая история совсем не интересна. На этом судне не позволяют себе вербовать матросов дедовским способом – напоить в баре, поэтому матросов на этом корабле всегда не хватало, потому что кто-то рано или поздно находил свою мечту и оставался с ней. Когда какой-нибудь такой гость корабля покидал его, то этот немногословный человек был первым, кто замечал пропажу. И тогда он отпускал комментарий, который знал весь корабль: «Свобода выбора была его счастьем, а теперь мы уплывем, и не будет у него больше свободы, а когда он это поймет, нас здесь уже не будет». Может быть, Повар расстраивался, что сам не нашел своей мечты, а может, он просто больно переживал потерю каждого человека на этом корабле, ведь они здесь появлялись не просто так, и за каждым все же была своя история. А потом случалось иногда и повторение истории, когда пропажу снова подбирали там, где оставили, такого матроса обычно мучила совесть в первый свой раз. Но каждый старожил корабля знал, что это только в первый раз. Скоро такой кочевник поймет, что на этом корабле никто никого не держит – он открыт каждому, но далеко не каждого принимает. Здесь есть свои правила и законы, и они важнее тех, которые главенствуют на большой земле. Но каждый морской кочевник, который когда-то решил покинуть этот корабль, найдя свою мечту, а потом вернувшись, понимает, что этот дом под парусами примет его снова и снова, только если ты готов повиноваться его законам. И сюда возвращаются не один раз, а много. И обязательно выслушают шутку Хозяина нижних палуб. Но над каждой мечтой он посмеется по-своему.

И один из главных законов, который должен знать каждый матрос на этом корабле – это то, что мир большой земли здесь умирает, потому что большая земля незыблема, и там можно вернуться, на корабле такой роскоши нет. Но понять это могут только жители этого дома под парусами, не пассажиры и не случайные гости. Морской кочевник, который вернулся на шхуну и продолжил свой путь, рано или поздно понимает, что больше ему не вернуться в родной дом, любимую таверну, в портовый бар. И с этим пониманием приходит ценность верхней палубы, где есть такие же, как ты, искатели своей мечты, которые на свою голову решили вступить на палубу этого корабля.

И тогда каждый ищет тот мир равнины, который оставил позади здесь и сейчас, за бутылкой рома на верхней палубе. И именно поэтому здесь никогда жизнь не утихает – все спасаются от одиночества.

В этом доме тяжело остаться наедине с собой или хотя бы спрятаться от других на пару минут. И Кок поймал тот редкий момент с молодым юнгой. Он говорил неспешно, наслаждаясь каждой секундой этого времени, когда не нужно оглядываться на остальных, не нужно прислушиваться – слушает ли тебя еще кто-то, не нужно думать много о том, что говоришь. «Думал ли ты, что окажешься на витрине всего мира? Что за тобой будут наблюдать небо, звезды, облака, да даже твое чертово отражение в воде смотрит на тебя». Кок не любил много разговаривать, он считал почему-то, что все и так понятно в этом мире. Ведь все мы на витрине. И из зазеркалья нас разглядывают тысячи существ, неизвестных нам. Юнга удивлялся этой его вере, но иногда этот старый моряк так напивался, что эмоции брали верх над разумом, и он судорожно вел молодого человека смотреть на море. При этом его глаза наливались безумным блеском, и он беспорядочно тыкал пальцем: «Смотри! Ты видишь!?» И Юнга когда-нибудь увидит то, что ему хотел показать хозяин нижних палуб, не сейчас, а когда настанет время. Он всегда забывал о том, что сказал, о том, что увидел в этот раз – у него всегда было много работы на корабле. А старый Кок перестал его трепать за руки, похоже, он понял, что больше ни к чему, Юнга и так все видел. Единственное, что Кок не понимал, почему Юнга оставался спокоен, ведь он сам безумно боялся этих существ из зазеркалья. Ему, конечно, нечего было скрывать, но и жить спокойно у него теперь не получалось. Странно вообще, что у этого старого человека вообще остались силы бояться. А вот сейчас он продолжал спокойно рассказывать юноше о своих страхах, а может, о своей душе: «Я не боюсь звезд, они меня даже манят, почему-то мне кажется, что там должно быть мое место среди звезд – смотреть свысока, как эта посудина танцует с этой стервой-проституткой. Я бы освещал им место для танца, как в испанских барах. Знал бы ты, как танцуют испанские женщины! Жаль только, что женщины не любят море. А может, просто мы не можем разделиться между ними и морем. Женщины, скажу тебе, ревнивые существа. Не дай бог, наш капитан притащит кого-то на корабль! Нам тогда не сносить головы! Скажу я тебе! В тот же день пойдем на корм рыбам!»

Читать дальше