Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— Насчет Астафьи ты оказался прав, — заговорил папринций, почесывая шею под подбородком. — Действительно, она спец по особым поручениям.

— Чьим поручениям, кому служит?!

Воскликнув, прикусил губу. Понятно, кому.

— Догадайся с одного раза, — типа пошутил дядя Люсик.

Брезгливо опуская ножки, в лужу вошли Зарина с Томой и встали лицом к лицу. Взгляды, полные апатии, встретились, раздался обоюдный виноватый вздох, и они понуро кинулись в объятья друг друга. Борьбой происходившее назвать было можно лишь человеку, никогда не боровшемуся не только за жизнь, но и за компанию.

— Дарье не нужно так мудрить, чтобы отправить меня на тот свет, — убежденно заявил я. — Главное: зачем это ей?

— Зачем тебе воздушный шар? У каждого имеются тайны.

— В том числе, зачем он вам.

Сказал и поперхнулся под выстрелом взгляда папринция. Чтоб не стать третьим у Карины с Феодорой, я быстро опустил лицо, плечи и все, что опускается, включая настроение.

За окном Тома с Зариной валяли друг дружку в грязи — вяло, рассеянно и отстраненно, словно ожидая: когда же это кончится? Каждая хотела уступить, оттого дело не двигалось. Дядя Люсик напряженно молчал.

— Почему не допустить, что Астафья действует от своего имени? — вернулся я к теме.

— Тот же вопрос мотива.

Пальцы папринция принялись выстукивать ритм: тум, тум, тум, ту-ту-тум, тум, тум, ту-ту-тум…

Танго? «Утомленное со-олнце-э нежно с морем проща-ало-ось…»

Зарине надоела игра в поддавки. Липко выскользнув, она скрутила Тому в бараний рог и поднялась. Лица обеих девушек остались чистыми.

— Не перегибай, я сказал лишь об умениях Астафьи и их использовании цариссой, — продолжил дядя Люсик. — О том, что покушалась она — не говорил.

— Но бывают двойные шпионы. Даже тройные!

Внезапно поплохело. Сказанное мной прекрасно прикладывалось к самому мутному папринцию. Я все же нашел сил добавить:

— Не могла ли копейщица прихватить халтурку на стороне? Или кроме цариссы служит еще кому-то, более щедрому.

Папринций кивнул:

— Гипотетически — возможно. Если бы в ходу были деньги. У нас все меряется нравственными категориями: верностью, честностью, долгом…

Действительно, я ни разу не слышал про деньги. Вообще, про плату за что-то. Все происходило как бы само собой. Натуральный обмен, коммунизм или рай?

В луже уже барахтались Глафира с Феодорой. Со стороны казалось, будто пьяные жена и муж выясняют отношения. Многовыпуклая Глафира дубасила фальшиво сопротивлявшуюся плоскую Феодору. Лиц не трогали, нарочно в грязь не макали. Больше обнимались и елозили друг по другу, чем дрались. Глафира заботилась о подруге, как о драгоценности. Даже попытавшиеся сбежать штаны, полные грязи, поправила не только на себе, но и на ней. Потом каким-то образом потеряла рубашку, что в такой грязи было совершенно незаметно. Со стороны — смесь гориллы с североморским дайвером в теплом костюме. Бастард кикиморы с лешим. Вылезший из болота инопланетный хищник с милым личиком нимфетки.

— Уронившему честь, — договорил папринций, — не поможет повышенная комфортность или заниженная требовательность.

Я взял себя в руки. Крепко взял. Стиснул зубы. Застучал ступнями по полу.

Сдерживался, сдерживался… прорвало:

— Если денег нет… откуда про них знаете вы?

— Я много чего знаю, — значимо проговорил папринций, ничуть не смущенный.

За окном горделиво высилась победившая Глафира. Улыбка чеширского кота плавно таяла на грубо слепленой снежной бабе, где вместо снега использовали некую противоположную по спектру субстанцию. Нагнувшись, она помогла подруге подняться без потерь для достоинства.

На стене прокричал дежурный страж. Въездные ворота влажно засипели, будто простуженные.

— Да уж, решили Нельсон с Кутузовым поговорить с глазу на глаз… — Дядя Люсик поднялся. — Беги к ученицам и прикинься шлангом. Я переоденусь. Мне полагается встречать по всей форме. Прибыл гонец от Варфоломеи. Возможно, по твою душу, иначе сначала он отправился бы в башню.

Папринций почти вытолкал меня за дверь, захлопнув перед носом. Когда столько вопросов!

Занятия приостановили. Учениц отправили по комнатам, грязных — сначала мыться. Старая кладовица в сопровождении прибывшей новой принесли в помывочную чистые комплекты одежды. Грязные уносила новая, старая фыркнула и ушла порожней. Понятно, сдает дела.

Притворившись задумавшимся, я остановился у выводящей на поле двери между умывальней и уборной. Хотелось увидеть прибытие гонца собственными глазами. Можно поглядеть из своей комнаты, но она намного дальше, там слышимость хуже, и ракурс не тот. Здесь же — как на ладони. Смущали только перемежавшиеся плеск и смех, доносившиеся из помывочной.