Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— Что делаем за нарушения?

— Пять плетей и замена!

Ученицы выстроились между деревьев неровной шеренгой, приготовившись наблюдать.

Крепостных было много, и постоянно подтягивались новые. Они расположились меж деревьями в несколько уровней: первые лежали на земле, вторые на ней сидели и держали удивленных детей, радующихся любому зрелищу. За ними стояли те, кто ростом поменьше. Самые высокие замыкали своеобразную зрительскую трибуну.

— На какое наказание согласитесь, если мы… гм, если вы не выиграете?

Аглая повела плечами. Кулаки сжались. Лицо с трудом сотворило подобие улыбки:

— Решайте сами.

Деревенские зашумели. Спор был долгий. Кто-то настаивал на чем-то радикальном, но, глянув в нашу сторону, скукоживался и терялся из виду.

— Они же маленькие, — басом твердил огромный одноглазый мужик. — Как можно? Дети совсем!

— Не эти дети в прошлом году тебя…

Шум. Снова что-то пробивается:

— Отшлепать по первое число!

— Отшлепать? Этих зверей-переростков? Нелюдей в человечьем обличье? Слова-то какие употребляешь. Не отшлепать, а высечь, чтоб голова знала, а задница помнила! Чтоб до третьей свадьбы сидеть не могли, а лежали только постанывая и мордой в подушку!

— Как же высечь, они ж благородные. Не нам руку подымать.

— А может их…

Снова неразборчиво.

— Во все…

Громкий шум. Который вдруг обрывается, и во внезапной тишине, отчетливо:

— Потом пусть хоть на кол сажают!

Сказавший испуганно оглянулся и сник.

— А если…

Снова загалдели одновременно. Наконец, решение принято.

— Уважаемые царевны. Примете ли вы наказание в нашем присутствии от рук друг друга в виде трех плетей?

Ученицы на всякий случай возмущенно переглянулись. Это было меньшее из того, что могли предложить сами.

— Согласны, — ответила за всех Аглая. — Рада, что остановились на этом. Я слышала другие предложения.

Последние слова предназначались для нас.

— Пусть все подтвердят! — донесся гомон деревенских.

— Все? — вспыхнула Глафира. — Почему все? Мы же не играем!

Ее передние и задние противовесы талии испуганно колыхнулись.

— В случае нашего поражения наказаны будут все! — не допускающим возражения тоном объявила Аглая. — Повторите согласие!

Ученицы одна за другой кивнули. Деревенские проследили, чтоб это сделала каждая.

— Начинаем!

Одноглазый с «трибуны» с силой пнул мяч вверх. Три секунды — и первая сшибка за падающий мяч окончилась не в пользу Карины. Оттолкнутая плечом, она завалилась на траву. Мужик ринулся к воротам. Меня обвел как трехдневного цыпленка. Удар. Гол.

Затихли обе стороны поля.

Аглая посмотрела на нас, словно хотела удавить, порубить и утопить одновременно с сажанием на кол. Лицо показывало, что поиск вариантов еще продолжается.

— Куда смотрели?! — заорала она. — Варвара, отойди на защиту. Выйдешь, когда потребуется.

Мяч вылетел из запустившей руки. Варвара приняла и понеслась вперед. Сумела обойти первого нападающего. Второй мяч отобрал, но вмешалась Карина. Сыграла грубо, зато эффективно. И эффектно. Донеслись одобрительные крики учениц.

Карину сшиб защитник. Тогда я, оставив свою половину поля, рванулся вперед, подхватил откатившийся мяч и вбил вблизи вертикальной жерди мимо ошалевшей женщины, не успевшей среагировать.

Один-один. Я быстро отбежал назад.

Наша половина возликовала. Деревенские напряглись.

Кто бы мне сказал неделю назад, что буду играть в футбол в команде с царевнами против крепостных. Вряд ли меня подняли бы на смех. Наоборот, поверили бы — без исключения все соседи по палате, куда быстро определили бы добрые санитары.

Крепостные пошли в атаку технично. Подкидывание, верхняя передача, удар головой… Гол.

Два-один не в нашу пользу.

Аглая тихо зверела. Карина, оправдываясь, разводила руками. Варвара старалась смотреть в сторону. Только я не переживал. Ну, проиграем, что такого? В следующий раз выиграем. Не этих, так других. Не выиграем, так проиграем. Когда-то же все равно выиграем, согласно теории вероятностей. Главное, как говорится, не победа, главное — участие.

Члены моей команды такого отношения не разделяли.

Аглая отдала мяч Карине. Та боевым носорогом помчалась к чужим воротам.

Не понял, что произошло, но после нескольких финтов и сшибки мяч укатился в лес.

— Чей? — заволновались обе стороны.

Никто не хотел признаваться в упущении мяча. Карина молчала, крепостной тоже. Исходя из базовых знаний психологии сословий, почерпнутых из художественной литературы, я признавал правоту крепостного. Которую он не высказывает, чтоб не рассердить царевен, на чьей милости висит волосок его жизни.