Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

Или простенький поисковичок, хотел я добавить. Промолчал.

На душе помрачнело. Не все так гладко, как рисовалось. Но лучше, чем ничего. Раз не улететь быстро, будем изучать мир и думать, как сделать это медленно, но как можно быстрее.

— Не все понимаю об этом мире, — признался я. — Возглавляет страну Верховная царица. Цариссы — феодалки-вассалы. Как в Европе король и бароны. Или на Руси князья и Великий князь. В общем ясно, но. Каков размер княжеств? Мне они показались карликовыми, за день пару пройти можно.

Дядя Люсик развел руками:

— Я мало где был, но пару за день — преувеличение. За день царисса на коне должна из башни добраться до крайней деревни, которую нужно защитить — так точнее. Причем бывают пустоши и дремучие леса, лежащие между царствами — они огромны.

— Цариссы живут в башнях? Почему не в замках?

— Две причины. Нельзя и незачем. Вокруг башен нельзя строить стены и возводить любые другие укрепления. Это вызов власти Верховной царицы и установленному Аллой равновесию. Едва работы начнутся, придут царберы и вырежут осмелившуюся семью под корень.

— Понял, почему нельзя. Почему незачем?

— Кто будет строить для возможной соперницы? Вотчины меняются, тасуются, как карты в колоде. Царисса с семьей сегодня здесь, завтра там.

— Можете нарисовать карту местности?

— Только то, что знаю, а это мало.

Взяв припасенный для чего-то уголек, он принялся чертить прямо по строганной столешнице. Обрисовалась огромная дуга, похожая на улыбку в полный рот.

— Представь огромный круг. Допустим, это царство Верховной царицы. — Уголек скакнул в нижнюю точку дуги-улыбки и обозначил острые зубы. — Внизу горы, где никто не выживает, потому никто туда не ходит. С трех других сторон, — рука проделала полный неровный круг, выходящий далеко за пределы стола, — постоянно извиваясь, страну опоясывает так называемая большая вода — непреодолимая широкая река. Предгорья называются кладбищем. Туда по возможности свозят тела убитых и умерших для кровожадного погребения. Внизу в центре — Святой причал. Местным внушили, что от причала душа надежнее попадает к Алле. Поэтому волки… надо ж, уже забыл слово собаки… там развелись в чудовищном количестве.

— Их не могут перебить?

— Не нужно. Волки — санитары земли. Не как у нас, а в социальном плане. Нападают на беглых, оттого одиночные беглецы практически не встречаются. Не нужно содержать большой штат поимщиков. При такой социальной роли кто же их перебьет? К тому же — шкуры, мех. Если волки размножатся сверх разумного, их в меру уничтожают.

— А чем питаются?

Дядя Люсик посерьезнел.

— Трупами. И не только. В общем, людьми.

Я закусил губу: он ведь только что отвечал на мой вопрос о казнях. Не завидна судьба «отпущенного».

— А животными? Наши волки охотятся же на лесных зверей?

— Каких животных ты здесь встречал?

— Диких? Хм. Никаких, — признал я. — Только одичавших волкодавов и верховых лошадей, которых прибывший с нами друг почему-то отказался принимать за лошадей.

— Потому что лошади местные. Других животных могли просто уничтожить за века охоты на ограниченном пространстве. А собаки могли попасть через портал с самолетом, вертолетом или парашютом вместе с людьми.

— Но охота? Я слышал от Милославы при встрече с Гордеем…

Дядя Люсик горестно вздохнул:

— Да, здесь охотятся. На беглых. Или на незначительных преступников, которым дается шанс.

— Не понял. — Моего воображения не хватило для осознания ситуации.

— Их отпускают, а через час-два начинается погоня. Как правило, находят и казнят. Если не найдут — свое берут волки.

— А если случится чудо, беглец находит пристанище у рыкцарей?

Дядя Люсик кивнул.

— Тогда вопрос, аналогичный тому, про волков. Почему войска царисс не объединятся с царскими и не покончат с разбойничьими гнездами рыкцарей раз и навсегда?

— Почему в нашем мире много веков ловят преступников, громят их целыми бандами и организациями, а меньше не становится? Рыкцари — тоже отдушина для тех, кто не влился в устоявшуюся систему. Они нервируют царисс и позволяют царице вводить на любую территорию свои гарнизоны. Когда гарнизоны уходят, цариссы даже возражают.

Его взгляд вернулся к начатой карте, рука принялась рисовать дальше:

— Вверх от причала — Западный лес, ныне вотчина Евпраксии. Влево, вплоть до реки — земли Варфоломеи. Вправо — Конные пастбища, где начальствует Евстигнея. Еще правее Восточная граница, и река завершает изгиб, уходя в неизвестность.