Вета Янева - Город хороших господ

От отсмеялся, глубоко вздохнул.

– Нет. Откуда я пришёл… там не было школ.

– А откуда ты пришёл?

– Из Алматы.

– Не похож…

– Я пришёл оттуда, а не родился там. Это разные факторы.

– И то верно.

Группка рабочих в оранжевых безрукавках толпилась у ларька с мороженным, каждый – с бутылкой пива в руке. От них сильно пахло сигаретами и перегаром.

Колено снова заныло.

– А тот человек – он тоже оттуда?

– Какой?

– За которым ты следишь… Ты знаешь, как его зовут?

– Хороший Господин.

– Эм, хорошо… А имя?

– Это и есть его имя.

Я покосилась на него со всем скептицизмом, что имелся в моей душе (буду честна: его немного, но).

– Значит, вы с ним точно земляки, Двадцать Корсак.

Он снова засмеялся.

Солнце скрылось за облаками, подул прохладный ветерок. Я поёжилась: наряд, состоящий из футболки и джинс, всё ещё не подходил к прохладной погоде.

Неожиданно порыв сорвал шляпу с головы Двадцать. Он, не глядя, перехватил её. По лбу пролегла вертикальная морщинка, улыбка сошла с лица, а глаза стали серьезными.

– Тебе пора домой, Катя, – тон его был таким ласковым, будто он разговаривал с маленьким ребёнком.

Я растерялась. Нормально же общались, гуляли…

Ах, точно, он же сказал, что сообщит, когда утомится.

Ну, видимо, я утомила его.

Честно пыталась не показывать на лице обиду: просто опустила глаза и кивнула. Да и за что обижаться? Он ничего мне не сделал плохого.

– Хорошо. Пока! – я развернулась и быстро пошла прочь.

– Катя! – окликнул меня он.

Я обернулась, чувствуя, как щиплет глаза. Ругала себя: вот дурёха, расстроилась из-за пустяка! Но легче не становилось.

– Что? – лицо скрыли волосы, я не видела его, а он не видел меня.

Хорошо.

– Я не устал. Просто ветер меняется, а значит – надо идти работать, понимаешь? Мы скоро снова встретимся. Не забудь про «Джомбу!». Я оставил вам визитку на комоде.

Дела… Про дела можно сказать и деликатнее, но от сердца немного отлегло.

– Хорошо, – кивнула я.

Двадцать на улице уже не было. Только одинокий стриж топтал землю в поисках семечек.

Что ж, это было странно.

Глубоко вздохнув, я отправилась домой.

Как многого я не спросила.

*****

– Так.

Рия громко хлопнула дверью. Я высунулась из-под одеяла, заглянула за косяк. В медовом свете старой лампы она спешно снимала ботинки. Сильно пахло сигаретами и кофе.

– Так? – переспросила я.

– Тик-так, тик-так, кукушка-кукушка, сколько мне осталось жить?

– Ку!

– А почему так ма…

Предсмертные хрипы, секундное молчание и смех: мы любили эту глупую шутку и сильно доставали ей всех окружающих в бытность комиками-третьеклассниками (взрослое окружение нас любило и позволяло рассказывать одно и тоже сто раз).

Я встала на шершавый паркет, не вылезая из одеяльного кокона обняла Рию, пошла ставить чайник.

– Как работа?

– Убого.

– Совсем?

– Люди уроды, товар – щирпотреб, мои навыки коммуникации и услуживости – на нуле. К чёрту их.

Вообще-то Рия может быть очень милой и вежливой, но предпочитает культивировать в себе другие качества.

Сделав забег за своей, забытой в комнате кружкой, я вернулась. Подруга голодная, я знаю это точно: она всегда голодная после работы.

Макароны с сыром ещё не успели остыть, салат из овощей с щепоткой базилика всё ещё блестел от сока, а на десерт у нас были вафли по акции.

Рия, не переодеваясь в домашнюю одежду, рухнула на шаткий табурет и с характерным звуком уронила голову на стол. Медленно притянула к себе тарелку.

– Спасибо.

Я осторожно протянула вилку. Рия перехватила страшное оружие и напала на ужин.

– Уроды! – ещё раз сообщила она. – Господи, как можно быть такими тупыми! И ладно бы просто тупыми, но быть тупыми и грубыми – это финиш, конечно. Скажи, надо совсем завалить тест на интеллект, чтобы заходить в магазин, на котором написано «ЧАЙНЫЙ» и спрашивать: «а что у вас тут продается?. Я просто онемела. Ну, автомобильные шины наверное или сапоги, ага.

– Да они, наверное, и не прочитали.

– Нет, ну а зачем заходить туда, куда ты не знаешь? И ладно бы один такой, но нет, пять человек за один день. Я что, работаю рядом с психушкой или домом для слепых? Давай погуглим и мне станет стыдно, я тут же покаюсь. Или наоборот, потому что я лишь убеждусь, что всё и правда тупые.

– Нет такого слова «убеждусь»

– Многих слов не было, теперь появились. Это эволюция.

– Ты считаешь это развитием языка?

– Кать, не умничай, я тут на жизнь жалуюсь.