Вета Янева - Город хороших господ

Солнечный квадрат от окна на партах, запах мела, первые уроки биологии, заклеивание выпадающих страниц из учебников, белые макароны (таких белых больше никогда нигде не видела) в столовой и противный переслащенный чай.

– Не-а, – покачала головой, – тогда мне было не до будущего сравнения. Я старалась, конечно, жить по принципу «могло быть и хуже», но не думала перескакивать так далеко. Когда тебе ставят два по математике, не думаешь, хотя бы у тебя нет долгов по ОБЖ.

Он рассмеялся. Его смех был похож на тявканье лисицы.

Мы вышли к универмагу. Половина (из двух) ступеней отсутствовала, и бравая бабушка боролась за своё право попасть в магазин. Всех тех, кто пытался помочь, она отгоняла тростью, так что я даже не попыталась.

Двадцать тревожно огляделся, но потом заметно расслабился.

– А в одиннадцатом классе перед, я полагаю, экзаменами, ты сравнивала свою жизнь со счетами за ЖКХ и ипотекой?

– Нет, тогда у меня были проблемы другого плана.

– Каждые проблемы своевременны, получается.

– Да, но… – я посмотрела на цветущую вишню. – Дело в том, что все школьные годы я точно знала, что будет дальше. Что за пятым классом пойдёт шестой. Что за звонком будет перемена. И я знала, что если постараться, то оценку можно исправить, поговорить с учителем, переписать работу. Просто там всегда были взрослые: глупые, упрямые, но всесильные и знающие. И что бы мы ни творили, как бы ни пытались скрыть что-то от родителей, мы втайне знали, что за всемогущими взрослыми нам ничего не грозит. Поругаются немного и исправят. А сейчас взрослые – это мы. Чертовски странно, и верить в это не хочется.

Стая воркующих голубей и не думала бояться наших ног, поэтому продирались мы по краешку бордюра. Прямо на них поехала машина, но птицы всё никак не хотели разлетаться, и я уж готовилась было выскочить наперерез водителю, как Их Пернатые Величества соизволили лениво вылететь из-под колёс.

Двадцать покосился на меня.

– Довольно глупо было бы быть сбитой из-за голубя.

Я обернулась. Сколько раз я слышала это от Рии!

– А из-за кого не глупо? Где градация?

Он не ответил, лишь снова рассмеялся. Длинные волосы растрепались, нос слегка покраснел, а плащ помялся, но его, казалось, это не волновало.

Мы отправились дальше. Вишня словно бы поймала облака в свои ветви и теперь игриво склоняла их над головами прохожих. Ещё одна группка первоклассников слушала гида, дружно глазела на памятник Пушкина, расположенный прямо перед краеведческим музеем.

– А куда мы идём? – наконец поинтересовалась я.

Очень своевременно: молодец, Катя. Столько пройти рядом с почти-совершенно-незнакомым человеком и запамятовать причину.

Двадцать пожал плечами, шага не убавил.

Перехватив поудобнее скейтборд и потерев саднящую коленку, я засеменила следом.

Что-то определенно происходит по какой-то причине, вот только что и по какой – я не поняла пока.

Двадцать свистел, будто птица. Я лишь восхитилась.

– Красиво.

Он кивнул. С чего-то он стал крайне неразговорчивым, хотя всё ещё казался благодушным. Может, я ему надоела? Нормально ли спросить про такое?

Я терялась. Впервые рядом с ним я почувствовала себя неуютно.

Остановившись, проследила за его шагами. Раз, два, три…. Он обернулся.

– Ты чего?

– Мне показалось, что ты от меня устал.

– Не устал. Задумался, любуюсь городом.

Зелень кругом просыпалась и цвела. Люди ходили по-весеннему счастливые, освобожденные от килограммов теплой одежды. Хозяйки во дворах усердно выбивали ковры и развешивали бельё на верёвках, а верные коты валялись рядом, греясь весной.

Да, тут было чем любоваться – расцветающей жизнью.

– Скоро и до рынка дойдем, – сказал мой спутник.

– До рынка… – тут я вспомнила, – послушай, Двадцать! Прошлой ночью я слышала выстрел. Это был ты? То есть – в тебя стреляли?

Он опять кивнул. На секунду стал грустным.

– Да. Но я увернулся.

– От пули?..

– Скажем так: мне повезло.

У меня возникла тысяча вопросов, один абсурднее и занимательнее другого. Чувствовала, что сейчас накрою бедного парня лавиной из уточнений и предложений.

Но…

Но это же как-то… неправильно? Хотя если бы он не хотел рассказывать, он бы сказал верно?

– Двадцать… – начала я, но запнулась об это имя.

Попытка номер два.

– Послушай, Двадцать… А ты ходил в школу? – выпалила я.

Он захлебнулся хохотом, а я покраснела.

Вот что я этим хотела сказать? Была ли у него на физкультуре практика по уворачиванию от пуль?