Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

В очаге горел огонь. Ной не выносил запах дыма, который напоминал ему холодные ночевки в пустынях Нубии, и резко одернул тяжелые занавески, закрывающие выход на террасу. Скопившийся в комнате дым быстро растворился в ночи. Из сада в дом ворвался прохладный ветер, насыщенный ароматами цветов.

Споткнувшись о порог и с трудом переводя дыхание, в комнату ввалился управляющий поместьем. Ной еле разбирал слова: «Счастлив, что вы вернулись. Три года – это очень большой срок. Ходили слухи, что Сиамун отправил вас в изгнание. Но я никогда в это не верил». Ной жестом остановил этот поток слов, и его лицо скривила брезгливая гримаса: «Прочь, грязное отродье Сетха. Чтобы духу твоего здесь не было!» Он оттолкнул управляющего в сторону с такой силой, что тот покатился по полу.

В дверь неуверенно вошел незнакомый ему слуга. Ной окинул его полным безразличия взглядом и отрывисто приказал:

– Ванну!

Сбросив одежду и сандалии, он лег в чистую прохладную воду и закрыл слезящиеся глаза, воспаленные от солнца и ветра. Потом принялся изучать потолок, который поддерживали колонны из ливанского кедра. Мысль перескакивала с одного на другое. Он вспомнил кедровые леса, покрывающие холмы Библа. Надо поговорить с тем солдатом, чтобы лучше понять, что же здесь происходит.

По трубам журча утекала грязная вода.

Этот дом, одновременно с почетным званием имаху, получил дед Ноя, в подарок от фараона. Ной хорошо помнил, как деду три раза в день приносили кушанья и питье из царского дворца. Но главное, дед выслужил себе пышное погребение.

Мелькающий свет упал на папирус с дарственной записью:

«Сей дар по милости фараона благородному воину, божественному отцу, любимцу богов, кто наполнял сердце фараона радостью во всех чужеземных странах, кто наполнил его склады лазуритом, золотом и серебром, военачальнику, любимцу бога. Владыка обеих земель обеспечивает тебя навечно. Царский писец Джути».

Этот дом и земля вокруг него не были ни «домом номарха», то есть пожалованием за службу без права наследования, ни джетом – временным частным владением. Он был «домом отца», частной собственностью, что было большой редкостью. Но за три года многое изменилось. В письмах, которые Ной получал в Нубии, Амни подробно описывал, как фиванская знать и жреческий кагал делили между собой царские земли. Особенно ценились незатопляемые земли вдоль Нила и земельные угодья в пойме реки. За них шла настоящая война. Царскими оставались лишь земли вдоль пустыни, постепенно заносимые песком.

Народ обрабатывал землю, которая уже не принадлежала царю, а значит, не принадлежала Египту.

Амни также предупредил его о предательстве привратника и управляющего имением. Кто-то из прислуги украл обрезки ногтей и пряди отрезанных волос Таисмет. Амни был уверен, что все это попадет в руки демонов, которые создадут куклу из воска для проклятий в ее адрес. Они начнут тыкать в нее иголки и расплавлять на священном огне.

Появилась рабыня в красном хитоне и ловко окутала хозяина тонкой льняной тканью, осушая тело и волосы.

Ной с удовольствием оглядывался по сторонам. На всем, что было в доме, лежало светлое очарование. Это была заслуга Таисмет.

Завернувшись в грубую накидку, он пересек большую комнату и осторожно открыл дверь спальни. Его жена лежала на боку. Черные прямые волосы были распущены и связаны в кисти. Никаких украшений, только ожерелье из только что сорванных лотосов. Ной вдохнул нежный, тонкий запах цветов и закрыл глаза. Когда он снова их открыл, жена стояла перед ним, от щиколоток до груди обернутая в прозрачную материю.

Ной со смехом подхватил жену на руки. «Я вижу, что моя Таисмет уже стала великой Ма-ке-Ра и теперь принадлежит не только мне, но и всему Египту». Он стал кружить по комнате. Таисмет прижалась губами к его шее. Он кинул ее на кровать и поднес светильник. Она опустила веки и, глядя прямо перед собой, изобразила на лице некое подобие улыбки.

– Что случилось?

– Я отвыкла от тебя.

Ной ударил ногой в металлический диск, и на звон явилась рабыня.

– Вина!

Рабыня удалилась и через минуту вернулась, держа в руках два яшмовых кубка. Пригубив из каждого, она поставила их на маленький столик. Таисмет бросила на нее свирепый взгляд и жестом отослала прочь. Потом повернулась к мужу: «Разве дочери нубийских вождей не приветствовали твой лик, не целовали землю под твоими ногами и не простирались на животе перед тобой? Я больше не хочу видеть ее на нашем ложе». Ной улыбнулся. «Даже Осирис нарушал верность Исиде». Таисмет погладила Ноя по щеке, потом провела рукой по его задубевшему от солнца и ветра лицу, сильному натренированному телу, в котором не было ни капли жира, и ласково сказала: «Не будем сердить Хатхор, даровавшую нам здоровье и красоту». Ной схватил жену за плечи. «Я же не спрашиваю тебя, с кем ты предавалась любви эти три года». Таисмет выдержала его взгляд, но ее тело чуть напряглось. «Я могу признаться только в том, что ездила в Абидос и ходила с подругами к небесной царице любви. Ты же знаешь, что это угодно богам».