Илона Якимова - Волна и камень

Небольшой дом с подклетом и полисадом, островерхая крыша, аккуратное крыльцо: военачальник, чай, не рядовой, ему в общих помещениях спать не положено. Сюда, подальше от любопытных ушей, к крепостной стене и прибыл Бельский, сопровождаемый под руки двумя рослыми краснокафтанными молодцами.

Хозяин встретил в сенях.

– Пошли вон, – сухо бросил он провожатым. – Сидеть за оградой. Надобны будете – свистну.

Протянул Бельскому руку:

– Здрав будь, Иван Федорович. Почитай, с утра не виделись. Милости прошу на землю Соловецкую, как говорится. Дозволь, провожу в горницу. Квас будешь?

Бельский сжал зубы:

– Переживу без кваса. Давай-ка к сути.

– Садись, Иван Федорович, вот лавка, сюда, за стол, пожалуй. Дай-ка я всё же кваску плесну, у самого в горле сухо, а в одиночку, того, пить невежливо.

Волк разлил пенный напиток по большим кружкам, пододвинул поближе к Бельскому блюдо с вяленой рыбкой и сухарями, наконец, сел. Бельский смотрел на него пристально, отметив между делом, что сотник явно взволновался. Не совсем обычно для хозяина положения…

– Ну так что, голова, давай поговорим, что ли. Если так, познакомиться решил, то я боярин Бельский, за квас спасибо, пойду восвояси. Да попроси своих красных девиц, что у забора притулились, меня проводить, а то темнеет рано!

Боярин, как это часто с ним бывало, употребил свое неповторимое чувство юмора. Смешило оно немногих, а вот взбесить могло кого угодно. Военачальник, однако, беситься не стал. Вместо этого повел речь о весьма неожиданных для Бельского вещах:

– Так ты хочешь к сути, боярин? Добро. Ты, позволь напомнить, на острове, здесь расположен Соловецкий монастырь, он же крепость. Имеется отряд стрельцов числом 35 человек, под моим началом. Нам велено охранять Великого Князя, который никакой на самом деле не князь, и великого воеводу боярина Бельского, который на самом деле не великий и не воевода, а самый большой смутьян на Руси. Это всё я узнал из послания, подписанного Иваном Васильевичем Шуйским. И почему-то – а почему, то другой разговор – я подумал: а не дурость ли всё это? По мне, так дело выглядит так: наследника престола обманом лишили власти и передали сюда, на северную окраину, под охрану. Приказа умертвить вас я пока не получал. Возможно, получу вскоре, либо для сего черного дела прибудут люди особые, лютые. Вот так подумалось мне, грешному. Однако, дума думой, а что делать? Погонял я в голове мыслишки – да к игумену. Все как на духу и выложил. Поддержал он меня, так-то!

– Поддержал – это за подмышки что ли, чтобы не шатало? Не иначе, пьян приходил, с такими-то мыслишками! – Бельский осклабился.

– Подожди, боярин, слушай дальше да внимательно. Мои люди будут делать то, что я прикажу. Тем более, что приказывать я ничего против их воли не буду. Всего лишь скажу, что законного наследника надо вернуть. Предлагаю: Соловецкий монастырь сей же час сделать опорой истинной великокняжеской власти. Я сам отправлюсь в Кемь, обсужу наши дела с тамошним сотником. Товарищи мы старые, и убедить его мне по силам. Глядишь, силы наши умножатся. Далее мы будем продвигаться на юг, а верные слову воины будут не воевать с нами, а к нам переходить! Ведь есть Иван Федорович Бельский, истинный радетель за землю Русскую, кому, как не ему, защитить великого князя? А вора-Шуйского, глядишь, все прихвостни покинут, вот он, бери тепленького, как уже бывало. Сим победишь, Иван Федорович, да и жив при том останешься. Вот тебе суть – ежели в двух словах, как просил. И важно мне услышать, что ты, боярин, на это скажешь. Головой рискую, сказав сие! Так что думай, не торопись с ответом.

Мысли Бельского закрутились. «Да, прав служивый, застал меня врасплох. Почему все это выложил? Думай, от этого многое зависит, ой многое!

Как дела обстоят? Стрельцы, которые вели нас сюда от самой Москвы, отбыли. Своих не оставили. Здесь отряд другой, но у сотника есть все указания от Шуйского. И теперь этот, как его, Волк затаскивает меня к себе в логово, и ты погляди, что предлагает! Как кусок сала для крысы. Либо сотник дурак, ни уха ни рыла не смыслит, и при виде Великого Князя готов встать на задние лапки и трижды тявкнуть. Но для дурака довольно смело мыслит, да и с виду не скажешь, что дурак. К тому же здесь нету никого, кто был бы лично предан Шуйскому или чем-то ему обязан. А что, ежели сотник замыслил недоброе? Подзуживает на бунт, чтобы потом оборотиться из друга во врага и расправиться со мной, и, главное, с Иваном. Что ж, умно. Но и глупо. Ведь куда как проще нас прирезать, тела бездыханные на крыльцо выбросить и объявить, мол, так и так, пытались убежать, да не убежали! Почему Волку так не сделать? Боится монахов, что они узнают, увидят, разгласят, распустят слухи? И вообще: какой смысл этому сотнику нам помогать? Что он на самом деле за человек?»