Андрей Щупов - Пленэрус

Давным-давно Куржаков начал свой мысленный, описывающий все и вся труд. Пока двигалась эта странная работа, параллельно шел процесс дешифровки. Человеческих слов и дел, мысленной казуистики и вселенской паутины. Узоры мироздания сводились к изощренной тригонометрии, строгие планы составлялись на каждую неделю и каждый день – более того, Павел всерьез помышлял взнуздать физическое время. При этом килотоннами и мегатоннами поглощались взрывные труды былых властителей дум, в топку алчущих полушарий шло все – от Канта с Паскалем до Жикаренцева с Хаббардом. Павел скакал по ступеням, не очень сознавая, куда именно движется – вверх или вниз, по кругу или лабиринту, и потому в итоге получилось то, что и должно было получиться. На очередном повороте и очередной ступени писатель Куржаков неожиданно для себя замер и опустился на корточки. Минотавр, неотступно щелкавший за спиной клыками, тоже устало плюхнулся на брюхо. Двигаться далее стало бессмысленно, поворачивать и возвращаться было попросту лень. С удивлением Павел осознал, что не так уж сложно оставаться на месте, вгоняя себя в ступор чужими примерами и чужими убеждениями, ограничваясь созерцанием и не делая более попыток прошибить стену лбом. Совсем даже не эйнтштейновская относительность подмяла юношеский абсолют, и отныне под вопрос ставилось вообще все – от набедренной повязки до компьютеров и смартфонов, от происхождения видов до необходимости познания атомарных глубин и новых колонок таблицы Менделеева. И если правда, что Тесла разнес в клочья сотни гектаров сибирской тайги, стоило ли вообще городить огород и копать электромагнитные копи? Кто знает, как выиграло бы человечество, сумей оно вовремя замереть, прикрыть глаза и остановиться? Все равно как в детской игре: «раз, два, три – замри!». Ведь неглупая игра – и с каким подтекстом!

Конечно, ступор и жердочка, не панацея – не всякому и подойдет, но если не хочешь, чтобы бомба рванула, будь другом – не тряси незнакомый механизм, отложи в сторону, отойди. Вот и внутренний «взрыв-пакет» Куржакова с некоторых пор покоился на своей умозрительной полочке, обернутый в фольгу, упакованный в коробку. Иной раз Павел тянулся к нему жадными ручонками, но сам же себя и одергивал. Не стоило дразнить Минотавра. Зверь мог в любую минуту проснуться, а там и бег по кругу необратимо бы возобновился…

Получив от Ахмета пакет с фруктами, Павел перешел ноздреватую дорогу и, протиснувшись между заборных плит, обогнул недостроенный гараж и разом оказался на территории библиотечного дворика. В здание проник, как обычно, с черного хода – так было ближе. Через коридоры с тюремно-строгими стеллажами спустился в книгохранилище, и здесь – о, чудо! – сходу угодил в объятия Лизы.

– Наконец-то! А нас тут трясут, как грушу: почему одни женщины! Нужен им, понимаешь, мужчина библиотекарь.

– Я не библиотекарь.

– Будешь. По крайней мере, на ближайшие час-два.

– Здрасьте-пожалуйста!

– Ты еще не понял? У нас на ушах все стоят. ОН вот-вот приедет!

– Кто?

– Дед Пихто! Включай мозги, Паш.

– Не понял. Ты что, хочешь сказать…

– Он самый – собственной персоной!

Сначала Павлу захотелось рассмеяться, потом заплакать. Вместо этого он выругался. Ну да, ведь падают с неба метеориты. По слухам – не столь уж редко. Но ведь не в одну и ту же воронку!

Тем не менее, Лизавета все объяснила доходчиво. В уральский город Исетьевск действительно прилетел с визитом президент Российской Федерации. Но это бы ладно, но почему библиотека – и именно детская? Мест поуютнее и побогаче в Исетьевске хватало: та же губернаторская резиденция, вполне приличные музеи-особняки, рестораны с торговыми центрами, театры, наконец. Тем не менее, президент предпочел библиотеку, и спорить с ним охотников не находилось.

Впрочем, рассуждая трезво, ход был достаточно грамотный. Кадры-то с детьми обожали во все времена. И Брежнев октябрят с пионерами вовсю зацеловывал, и Сталин детские макушки гладил-трепал, и фюрер по щечкам румяным любил похлопывать. Как нация относится к старикам и детям, в таком примерно свете позиционирует себя и в мире. А позиционировать себя в мудро-розовом позитиве мечтали все – от Суллы до Обамы. В древности помогали слухи и свидетельства очевидцев, после изобретения фотографии и кино дело закрутилось проворнее. Странно, что литераторов сюда не пригласили. Хотя бы троицу самых именитых. Можно было и их похлопать снисходительно – не по щечкам, так по плечику. Пишите, мол, братцы, радейте. Бумага – она все стерпит…