Сергей Фомичёв - Транзит

***

В несколько приёмов ящики с винтовками были переправлены на перрон с помощью гидравлического подъёмника. Они сразу же заполнили большую часть багажного отделения – огороженную невысоким заборчиком площадку на платформе ровно в том месте, где обычно останавливался багажный вагон.

Присматривая за грузом, Светлов тоже спустился вниз. Ему пришлось выслушать немало слов удивления и даже попытки возражения, прежде чем княжеская бумага заставила служителей оформить багаж весом в полторы тонны. По курьерскому маршруту НПС редукторы не возили. Никакая прибыль не могла бы покрыть расходов. А Светлов заплатил за провоз хрустящими банкнотами, как ни в чём не бывало. Точно фарфор вёз, а не машины.

Скорый поезд до Тобольска отправлялся трижды в неделю, но по курьерскому транссибирскому маршруту он уходил только по четвергам. Билеты на четверговый рейс продавались вместе с маршрутной книжкой НПС (Непрерывное паровое сообщение) и потому почти все, кто собрался сейчас на перроне, следовали через Тобольск транзитом. Некоторые всего лишь до Сургута, другие до Омска или Иркутска, но большинство отправлялось на Дальний Восток.

Раздался свист. Голуби что облюбовали несущие конструкции перекрытий и дебаркадера сорвались с мест и принялись кружить под сводами. Глупые птицы так и не научились отличать реальную опасность от мнимой и реагировали на всякий шум, но гибли почти исключительно от искр и внезапного выпуска пара.

Зелёный тендерный паровозик выбрался из тоннеля, точно лемминг из норки. Время от времени тонко посвистывая он медленно подал состав к первой платформе. Мимо Светлова проползли два спальных вагона, вагон ресторан, ещё два спальных, затем багажный вагон и, наконец, почти вровень со Светловым остановился курьерский паровоз с тендером и небольшой казёнкой для сменной бригады. Конёк-Горбунок, как прозвали эту модель Нижегородской машинной фабрики Бенардаки. за единственное, но огромное ведущее колесо.

Светлов окинул опытным взглядом огромный керосиновый фонарь на лбу Горбунка, песочницу, тяги, предохранительные клапаны, тормозные колодки и нашёл всё в удовлетворительном состоянии. Иного и быть не могло. Уральский экспресс по скорости считался вторым поездом княжества, уступая первенство только Столичному экспрессу, соединяющему Нижний с Суздалем, а по роскоши превосходил и его. Вагоны были изготовлены в каретной мастерской братьев Пятовых. В отличие от других поездов экспресс не имел цветового разделения между классами. Все его вагоны были отделаны одинаковыми панелями из мореного дуба, покрытыми темно-вишневым лаком. Фурнитура, заклёпки и болты, поручни были изготовлены из латуни и начищены до блеска. Вдоль бортов чуть ниже окон шла двойня полоса позолоты, прерываемая тремя пиками, которые изображали то ли княжескую корону, то ли Уральские горы.

Отсутствие классовой окраски вызвало небольшую сумятицу, когда удар колокола и зычный голос дежурного объявили посадку. Пассажиры, провожающие и носильщики спустились по лестницам и сперва неспешно направилась к своим вагонам, но тут вдруг выяснилось, что номера перепутаны, и первый вагон оказался по номеру не первым, а четвертым и хуже того относился ко второму классу, а вагоны первого класса, вопреки ожиданию, оказались в хвосте. Пассажиры смешались, занервничали, два потока бросились навстречу друг другу, носильщики послушно побрели следом, сталкиваясь локтями и ношами. И хотя до отхода оставался почти целый час, степенные деловые люди превратились в бурлящую на грани паники толпу.

– Мы отпрафляемся покорять Сипирь, коспота! – провозгласил барон Гроссдорф среди нарастающего хаоса.

Он отделился от бурлящей толпы и даже приподнялся над ней, встав на кирпичное основание опоры дебаркадера. Внешне барон походил на знаменитого литературного персонажа Мюнхгаузена в изображении французских издателей (то есть больше напоминал француза, нежели немца) – кавалерийские закрученные кверху усы, маленькая д'артаньяновская бородка, орлиный нос. Разве что вместо парика с буклями Гроссдорф имел естественную шевелюру, прикрытую зелёной баварской шляпой с коротким пером.

– Но, барон! Зачем вы коверкаете русский язык? – с улыбкой спросил Светлов. – Все ведь знают, что ваши предки переселились сюда двести лет назад и вы вполне обходитесь без этого жуткого акцента.

– Я толшен соотфетстфофать опрасу, – ответил тот, задрав нос ещё выше. – Фсякий немецкий парон коворить пафосно и хфастать тафностью рота! Кроф! Кроф, коспотин Сфетлоф! От неё никута не теться!