Сергей Фомичёв - Барселона

© Сергей Фомичёв, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жизнь редко бывает справедливой. Затасканный этот тезис ничуть не теряет остроты и актуальности из-за частого употребления. Напротив, время только оттачивает его, и Роберту не раз доводилось проверить остроту лезвия на собственной шкуре.

Милая барышня, что написала его биографию на основе многочасового интервью, нескольких телефонных разговоров и вороха газетных вырезок, получила неплохой для своего ремесла гонорар и премию за лучшие продажи месяца. Парочка голливудских жуков, что вложилась в экранизацию книги, наварила куда больше. Фильм получил сотню миллионов баксов за первую неделю проката, номинировался на Оскар за лучший сценарий и лучшую мужскую роль. А тот парень, что сыграл Роберта в фильме, получил известность и шесть миллионов, не считая отчислений с продаж. За два часа игры – шесть миллионов долларов!

Роберт не играл, он прожил свою жизнь сам – год за годом, мгновение за мгновением, прополз на брюхе по минному полю миллиметр за миллиметром – и в итоге не получил ничего. Даже не так. Он потерял почти всё. А ему было что терять, ведь до выхода книги Роберт был богат, а теперь к большинству явных и тайных счетов не смел прикоснуться. Он даже не мог насладиться неожиданной славой, какой бы она ни была, ибо слава в его нынешнем положении подразумевала узнавание, а узнавание означало немедленное приведение приговора в исполнение.

Во всём проклятом мире не существовало теперь такой щели, где бы он мог чувствовать себя в безопасности, но, с другой стороны, не существовало и такой дыры, где он не сумел бы разместиться с комфортом. Ведь комфорт – штука относительная. А ему много не надо. Сигару и рюмку бренди – вот, пожалуй, и всё. Их он легко добывал хоть в Калахари, хоть на севере Гренландии. Так что в смысле комфорта жизнь изменилась мало. Разве что теперь он не мог себе позволить напиться, как следует, забыться, потерять контроль. Но подобное неудобство пережить было можно.

Исчезла воля к жизни, вот в чём штука. Он бежал, прятался, повинуясь больше инстинкту, чем разуму. Он даже не мог ответить ударом на удар. Как отвечать? Кому? Всему миру?

Его очередным пристанищем стала убогая гостиница из тех, что называют ночлежками, хотя плату с клиентов берут сполна. Шестиэтажное здание из тёмно-красного, почти чёрного кирпича, старая мебель, рассохшаяся и скрипучая, как первые гаммы ученика музыкальной школы; покрытые пылью стёкла похожие из-за разводов на сюрреалистические витражи, но куда чаще монотонно грязные. Ругань соседей, шумная но бесполезная вентиляция, дрожь от проходящих по эстакаде поездов и заходящих на посадку самолётов. Оказалось, таких классических дыр – меблирашек, гостиниц, мотелей, ночлежек – по всему миру уцелело ещё достаточно, чтобы он смог укрываться в них от охотников. Понятно, не навсегда укрываться. Выцарапать там и здесь у судьбы недельку-другую.

В узком переулке – старые проржавевшие автомобили. Напротив – точно такой же дом – ещё один унылый островок для потерпевших кораблекрушение. Женщина устало возилась со шнуровкой на корсете, не обращая внимания на распахнутое окно и взгляды обитателей соседней ночлежки. Роберту стало неловко и грустно. Женщина, которая раздевается сама, выглядит жалко. Женщину должен раздевать мужчина.

Ему вдруг страшно захотелось оказаться там, рядом с усталой женщиной и помочь ей. Стащить эти ужасные путы, помассировать плечи, спину, расстегнуть бюстгальтер. Обнять сзади нежно, зачерпнув ладонью грудь, притянуть к себе.

Проклятье! Он поймал себя на том, что на месте незнакомой женщины представил светловолосую журналистку, которая брала у него интервью, написала книгу и тем самым открыла сезон охоты. Когда это было? Два года назад? А ему-то казалось, что он в бегах целую вечность.

* * *

Барселона помнила слишком многое. Воспринимайся следы исторических событий человеческим обонянием, город наполнился бы ароматами истории, как восточный базар – запахом специй. Здесь сжимал винтовку Оруэлл, а здесь сочинял рецептуры цементов Гауди, здесь творили Пикассо и Дали, пели мировые теноры и звучал знаменитый гимн Фредди Меркьюри. Римляне, варвары, мавры, крестоносцы – все наследили здесь так, что лучшая ищейка потеряла бы нюх. Но история не пахнет, а потому Роберт довольствовался лёгким морским ветерком и запахом дорогой кожи из бутиков.