Лотарь фон Элленштайн оказался скорее щитом. Длинный двуручный меч был неудобен в трактирной драке, и рыцарь использовал его как копье, тыча во всякого, кто пытался приблизиться, но в поединки не вступал. Вольга сноровисто рубил коротким клинком. Соратники медленно поворачивались по кругу.
– Наружу прорываться будем? – спросил Лотарь.
– Нет. Вдруг лучник? Здесь продержаться надо.
Вольга был благодарен рыцарю за то, что тот ничего больше не спрашивал. Воин, значит, понимает, что подмоги ждать неоткуда. Не пошлет же хозяин корчмы за городской стражей. Значит, придется или убить всех нападающих, или умереть самим. Небогатый выбор. Что-то странное было в этой схватке. Бешеная по скорости нанесения ударов, она была тягучей и липкой, словно холодная болотная трясина, заставляющая попавшего в нее человека раз за разом поднимать то одну, то другую ногу, повторяя одни и те же движения, и все равно оставаться на месте. Противники падали под ударами мечей, но нападающих не становилось меньше. Уж не бессмертны ли они?
У бросившегося на Вольгу детины на куртке узкая прореха. Как раз по ширине меча. Рука вспомнила, как трудно вытаскивала насквозь пронзивший тело клинок. Крови не было.
– Лотарь! Крест! Покажи им свой или просто начерти в воздухе!
Меч Вольги описал круг. Рассек его на шесть частей. Перуново Колесо. Показалось ли, что где-то вдалеке чуть слышно загрохотал гром?
Они умерли давно. Они умерли недавно. Воители древних битв и войны, закончившейся шесть лет назад, павшие в сражениях и коварно убитые на дорогах. Тела, не удостоившиеся погребального огня и упокоения в курганах, оставшиеся истлевать в болотных топях и под кучами хвороста. Кости, вросшие в поля былых ратей. Кто поднял их, придумал им человеческий облик и послал выполнять волю свою?
За спиной громко молился Лотарь.
– Прижмись к столу. Я сейчас.
Вольга махнул через столешницу. Увернулся от протянутой мертвой руки, перекувырнулся, впечатался каблуками в лавку, пробежал. Печь. Два полена только начали разгораться.
– Держи, рыцарь!
Лотарь ловко поймал головню за холодный конец.
– Бей их огнем! И молись за души умерших!
Хорошо, когда соратнику ничего не надо объяснять. Огонь уничтожает тела тварей, поминальные слова освобождают неприкаянные души. Последнего выползня прикончили вместе, меч Вольги снес ему голову, Лотаря – пронзил грудь. Факелы завершили дело.
Человека, сидящего у очага, заметили одновременно. Облокотившись о стол, он разглядывал воителей будто скоморохов, веселящих народ в богатой корчме. Блики огня скользили по его лицу, и оттого то и дело казалось, что оно отлито из железа.
– Здравствуй, Серебряное Пламя, – произнес он, и голос его, жесткий, властный и вкрадчивый одновременно, был неприятен и зловещ, как шорох змеи в высокой траве. – И ты здравствуй, отважный рыцарь.
Лотарь, не убирая меч, прошелся по корчме и будто случайно оказался у незнакомца за спиной. Вольга, поигрывая кинжалом, уселся на лавку напротив.
– И тебе поздорову, почтенный. А ведь мы с тобой под небом не встречались?
Не человек. Ни один колдун не выдержит столько злой силы, она отравит, сожрет его изнутри за несколько недолгих лет. Кровавый морок, настолько густой, что трудно дышать. Нежить? Кто?
– Под небом? – незнакомец усмехнулся. Зубы длинные, острые, крепкие, чудится, будто все клыки. – Может, и встречались, да ты того не помнишь. А вот мне про тебя многое ведомо.
Упырь? Не похож. Выползень? Охранительные знаки должны были явить истинный облик всех тварей. Проглот? Выползней он натравил, это ясно, но с какой стати мертвяки лесную нежить слушаться будут? Да и не лазят проглоты в города. Ырка? Тоже за стены не пойдет, в полях да на дорогах одиноких путников подстерегать вольготней. Огненный Змей? Так я не молодая вдова.
– Хочу я тебе, Серебряное Пламя, дело одно поручить.
– Коли многое обо мне ведаешь, так знать должен, что тропки у нас разные.
– Отказываешься, двоедушник, просьбы не выслушав. Придется рыцаря просить. Пусть он сестру мою через остров проводит.
Вольга резко обернулся.
Она стояла на пороге корчмы, словно не решаясь войти. В белом платье, с полынными волосами, рассыпавшимися по плечам. Узкое лицо казалось еще тоньше и бледнее из-за огромных черных глаз. Хрупкая, испуганная, беззащитная. Вольга тоже бы поверил, если бы не видел Марену-Смерть раньше, если бы не знал, кто она…
А Лотарь фон Элленштайн, Божий Пес, адепт ордена, главной задачей которого была забота о нуждающихся в помощи и защита слабых, уже расстилал свой плащ, чтобы узкий сапожок и подол белого платья не коснулись грязного пола корчмы, и, почтительно припав на одно колено, подавал девушке руку.
Читать дальше