Татьяна Авлошенко - Спутники Марены

А дальше…

Невесть откуда появившаяся белая чайка всплеснула крыльями над драккаром и устремилась ввысь, к облаку, похожему не то на распростершую крылья птицу, не то на человека, раскрывающего объятия. Кто-то из хирдманнов проводил ее глазами, кто-то так и не смог отвести взгляда от Исы эрла. Никто так и не решился прикрыть плащом мертвое не по-земному прекрасное лицо, на котором застыла счастливая улыбка.

– Зачем тебе это, сестра? Ты боишься, что люди забудут о тебе, что ты утратишь свое могущество?

– Нет. Люди забудут вас и призовут себе новых богов, я же просто сменю имя. Но я хочу знать этот мир.

– Тебе ли сетовать? Ты и Жива вечно странствуете по Яви, она рассыпает жизни, ты собираешь их в рукава. Что еще надо тебе знать?

– Обе мы видим мир всего лишь один миг: Жива в первый, я – в последний. Я хочу попробовать кусочек человеческой жизни. Пройти по земле под небом. И, может быть, вернуться с добычей.

– Все еще не можешь забрать жизнь того мальчишки? Ты злишься, сестра? Ведь более достойных и сильных, чьи жизни отдавали тебе деревянный крест, воздвигнутый на горе, побег омелы или брошенный в воду ящик, приходилось тебе отпускать. Скажи, сестрица, – сухой короткий смешок, – уж не принесла ли ты из Яви человеческую хворь, ту, что люди зовут любовью?

– Нет. Познавшим истинную свободу нет дела до любви.

– Что же мешает тебе сломать его, как сухую камышинку? Ты, истребляющая армии, опустошающая города, почему вокруг одного, рожденного человеческой женщиной, ходишь ты кругами, словно глупая девка, пялящаяся на раскаленный уголь – и красиво, и в руки не возьмешь?

– Я играю. Меня забавляют его попытки противостоять мне.

– Ты знаешь, что многие из наших недовольны тобой? Считают, что ты слишком заигралась? Ведь все, кого тебе пришлось отпустить, почти сразу являлись к нам, становились такими же, как мы. Он же ходит по земле слишком долго. Еще немного, и людишки решат, что раз один из них сумел избежать твоей власти, то это может получиться и у остальных. Тогда они возомнят себя равными бессмертным богам.

– Этого не случится никогда. Помнят ли люди, что те, кого они называют богами, некогда жили среди них как равные? Помнят ли об этом сами вершители судеб миров? Я вольна забавляться, сколько вздумается. Я могу забрать его в любой миг, но хочу, чтобы он сам пришел ко мне, сам просил принять его. Это загладит нанесенную мне обиду. Но иногда мне кажется, что он знает нечто, что помогает ему не проигрывать. Может быть, познав Явь, я тоже пойму это. И смогу строить более ловкие ловушки. Или оттяну конец игры. За вечность мне так надоела скука… Ты поможешь мне, брат?

Корчма на окраине Тинггарда звалась «Ведьмино чрево». Лучше имечка не придумаешь. Казалось, хозяин нарочно коптит потолок и стены, поливает жиром столы, размазывает по полу грязь. Отведать здесь какую-либо снедь мог осмелиться лишь тот, кто сильно торопится к умершим родичам. Но в «Ведьмино чрево» приходили отнюдь не для того, чтобы поесть. Засапожные ножи и кистени не таясь лежали на столах. Только очень беспечный или незнающий человек мог забрести в «Ведьмино чрево», не будучи прежде принят здесь. Или же тот, кому требовались услуги завсегдатаев корчмы.

Брошенная на стол монета и слова «Мне нужен Вольга» оберегали захожего купца надежней кольчуги, сработанной мастерами с Седой Бороды. Для усмирения любителей уюта «Ведьминого чрева» хватило нескольких встреч с самыми рьяными из них в темных закоулках, приставленного к горлу острия кинжала, волчьего оскала да умело пущенных слухов. Сгинувшие из Тинггарда головорезы стращали нежитью своих собратьев в других городах, что тоже было на пользу.

Гадостное место, но спокойное. Никому ни до кого нет дела. Здесь можно не прикрывать плащом вышитые по вороту рубахи белые волны. Можно не бояться, что вдруг ухватят за рукав цепкие пальцы и какой-нибудь смолен, недобро прищурив серые глаза, скажет: «Белый Плес? А ведь о них уже лет тридцать как ничего не слышно!». В лучшем случае отлупят всем миром, чтоб не кощунствовал. В худшем – похватают колья и топоры. Слишком хорошо знают смолены, чем промышляют упыри, проглоты и прочие твари, до поры прикидывающиеся людьми.

Лет через десять знак погибшего рода перестанут узнавать. В каких скрынях хранят боги то, что забыто людьми? Не слишком ли высока плата за то, чтобы не оглядываться в толпе, чтобы не ждать, когда свои же ударят в спину? Свои по крови, по рождению…