Пётр Лаврентьев - Война и мир солдата Панкрата. Сказка-фарс

Забурлило у неё внутри, от гнева стала красной как насосавшийся комар, но молчит – то ли воспитание великосветское сыграло роль, то ли боязнь в дыню получить. А я, чтобы обстановку разрядить, начал ей анекдоты армейские рассказывать, и немного погодя она у меня уже хохотала на весь дворец как дура и про носки мои перестала вспоминать. А ещё чуть опосля я её потихоньку за задницу приобнял и начал даже на ушко всякие эротические мерзости нашёптывать. Стоим вместе, прекрасно время проводим.

– Ой, Панкрат, – говорит она вдруг, – а видишь вон того мужика придворной наружности, что около золочёной урны трётся?

– Вижу, – отвечаю. – Кто таков?

– Да мой бывший бойфренд, – говорит, а у самой голосок дрожит от грусти. – Бросил он меня, гнида, третьего дня как. Может ты, пользуясь случаем, дашь ему хорошенько по горбу за мои сердечные страдания?

А я к тому времени уже пятый аль шестой стакашок у бегающих официантов с подносов выхлестал, так что для меня в этом мире мало чего невозможного осталось.

– Не вижу препятствий, сударыня, – говорю ей. А сам направляюсь к мужику около урны и с ходу ему леща по шее отвешиваю. Все вокруг смолкли и рты разинули, а мужик глаза вытаращил и в крик:

– Убивают! Охрана, сюда!

А потом заплакал и сбежать попытался, но я его за эксклюзивные подтяжки ухватил и говорю:

– Что ж ты, стервец этакий, боярышню обидел? – и на львицу светскую пальцем указываю. А она стоит и мстительной улыбкой на всё помещение сверкает.

Тут мужичок плакать перестал, на пол сел и возмутился не на шутку.

– Я её обидел? – орёт. – Да эта курва все жилы из меня вытянула своими выкрутасами! Она плюнула мне в душу, стёрла в порошок мечты и нагадила прямо в то место, откуда настоящая любовь растёт. И после всего этого ещё подсылает ко мне наёмного драчуна и унижает при всей аудитории! Как вам, дорогой товарищ, самому не стыдно быть слепым орудием в руках этой коварной женской особи?

Во время этой разоблачительной речи светская львица под взглядами классовых друзей заволновалась, заметалась и, явно ища предлог сбежать, говорит этак наигранно и неправдоподобно:

– Ой, кажись, обожралась я чёй-то нынче. Может фуагры, а может квашеной капусты, да только если я сейчас до нужника не добегу, то прям здесь все дела сделаю. Так что вынуждена откланяться, всем пока – оревуар всем, как говорится!

Наспех книксен с притворной натугой присела и ретировалась, змеюка, поскорее. А народ после её ухода заметно повеселел, все оживлённее стали, вроде как обрадовались этому исчезновению – наверное, она всем здесь успела насолить до моего прихода.

Извинился я перед светским мужичком. С пола поднял, отряхнул и говорю:

– Вышло у нас с тобой, брат, ненужное столкновение, причиной которого явилось моё слабое понимание великосветских дел. За то извиняюсь перед тобою дико и прошу помочь сориентироваться в здешних нравах и традициях, чтобы в будущем не попасть снова в такую драматическую ситуацию.

– Я бы рад, – отвечает светский мужик, – да сам я в этом обществе не пришей кобыле хвост. Вроде и родом из дворян, и папа мой большой учёный, а вот не вписываюсь я в придворный контингент никаким боком. Тебе отказывать не стану, но ты всё же эти факторы учти на всякий случай и сам реши, полезен ли я тебе буду?

– А выбирать-то мне особо не из чего, – отвечаю ему. – Остальные, я смотрю, не горят желанием со мной близко знакомиться, дистанцию держат, гады. Так что будешь моим проводником в этом мире гламура и вечного праздника жизни. Тебя как звать-то, бедолага?

– Иван, – отвечает. – А фамилия моя известная, ты, наверное, слыхал – Дурак моя фамилия.

Фамилию я слыхал, без сомненья – его батька постоянно по телевизору научные интервью давал, вечно его рожа на экране мелькала. Говорили ещё, что именно этот батька Дурак открытие мировой важности сделал в сфере ядерной физики: придумал как свежее ядерное топливо мгновенно обращать в обыкновенный навоз вроде коровьего и за это был представлен к какой-то большой премии, но в последний момент её отдали кому-то другому – тот изобрёл что-то более интересное и менее вонючее. А Дурак-отец после фиаско с премией от обиды забросил все научные исследования кроме одного: нынче заперся у себя на даче и там превращает водку в обыкновенную мочу. Поговаривали, что результаты впечатляют.

А сын великого учёного, этот Иван Дурак, довольно симпатичным человеком оказался. Поговорили мы с ним по душам, и он весь расклад дворцовый мне выложил, кто есть ху объяснил. И только он закончил этот занимательный экскурс по дебрям великосветских джунглей, как вбегает премьер-министр Митя, весь взволнованный и на нервах.