Нина Ульянина - Воровка. Норденштадт

Жрица, эти лица! В газетах нужно напечатать. Позабыв слова,

Все замолчали. Многие узнали.

Кто-то с опаскою нырнул рукой в карман,

Переживая за «сокровища». Ей дали

Пройти до бара в тишине. Как барабан

Стучали шпильки по доске террасной,

Но гордо шла, картинно «ступив» взгляд.

– А мистер Рейндельнорт, он здесь? -

Опасно девицам в бар мужской входить.

– Я рад,

– Что вы пришли.

– И выжила.

– Конечно.

– Поговорим?

– Всенепременно.

– Здесь?

– Конечно, нет.

– А репутация моя?

– Вам, несомненно,

не повредит со мной приватный разговор. Мой кабинет?

– Вполне устроит.

– Дверь?

– Будет открытой.

Может дуэнью? – Он поддел.

– А может вам? –

в ответ невинно. – Что ж, тогда мы квиты. -

шепот по углам.

– Пройдемте, леди… – Вольтер

Ариадна, -кивнул приветственно.

– Я – Алекс Рейндельнорт.

– Приятно…

– Да, Ари, и мне тоже приятно.

Только не здесь, а там. – он указал в проход

За баром к лестнице. Ей нечего бояться.

Погромче крикнуть, и слетится к ним весь зал.

– Леди вперед. – нет смысла упираться.

Сама пришла. Никто не приказал.

Вот только голос. Жрица! Этот голос!

Мурашки градом, какой тембр. Какой анфас!

Он при ближайшем рассмотрении шикарен. Темный волос,

Скорей каштановый, чем черный. В прошлый раз

Не до того было – куда важней спасенье.

Но нынче вечером – едва сдержала вздох,

Таких как он ей не встречалось раньше. Преступленье

Таким мужчиной быть. В нем явно есть подвох!

Не может быть мужчины без изъяна,

Ведь червоточинка должна быть хоть одна?

Она надеялась. При первой встрече рано,

Конечно, делать выводы. Но не его вина,

Что он красив и статен. В чем-то был похож он

На главу братства Судоходников, немного, что-то есть,

Но ощущения такие… ммммм… до дрожи.

Когда он взор свой обратил на нее. Месть –

Это то блюдо, что дают холодным.

А не когда пожар пылает на щеках,

Взгляд опустила в пол, вздохнула, чтоб свободно

Снова смотреть в лицо ему. Держи себя в руках!

Прямее спину, ты здесь для другого! –

Самовнушение порою лучший друг,

Правда не в этот раз. Но, что в этом такого,

В ее реакции? Когда такой вот вдруг

И к ним нежданно, в общем, неприятно.

Одни проблемы от него как не крути.

Только зачем он здесь и в баре? Что и так понятно -

Не для досуга, для дохода. На его пути

Они случайно оказались или же специально?

Быть может мистер Рейндельнорт все точно просчитал?

Кто он такой? Запрос неофициальный

Надо бы папеньке послать. Он явно больше знал,

Чем рыжий Тедди – главный средь мальчишек,

У попрошаек уличных глаза везде свои,

А у отца – другие «вестники». Воришек –

Она обычно привлекала, что ни говори,

Они ей ближе были. Если было нужно –

Они достанут, вызнают, пронюхают, порой

Они массовкой были в ее деле, дружно

Мальцы за ней шли, радуя игрой,

Слегка фальшивой, часто с перебоем.

Это не важно, важен – результат.

Вот только мистер Рейндельнорт, явно не такой он,

Каким казаться хочет. Видно, что богат,

Не по одежде, правда, по манерам, лоску,

И воспитание не скроет простой крой

Его наряда. Броской

Была уверенность в себе и в своем статусе. Порой

Она наигранна. Увы, не этот случай.

Сильный противник, обаятельный, весьма.

Но – не существует идеальных, самых лучших.

Она найдет в нем слабости. Без помощи. Сама.

А в кабинете сумрачно и сыро,

Туман по улицам ползет, и за окном

В молочной пене все, за занавеской криво

Висит картина, прикрывая что-то. Об одном

Подумать можно только – сейф! И не иначе.

Словно специально спровоцировать ее

Хотел «хозяин». Что ж, сыграем значит

Раз предлагает он! Душа внутри поет!

Вот! Это вызов! То, что было нужно!

То, что хотела, чем болела эти дни.

Крупное дело! Только равнодушной

Как тут остаться? В темноте огни

Настольной лампы тени разгоняют

Под темный стол, за кресла и в камин,

По книжным полкам. Как же мир меняет

Только присутствие хозяина. Кармин

В обивке бархатной дивана, в древесине,

В книжных обложках и потухших угольках

Сгоревших дров. Как муха в паутине

Она запуталась в присутствии «хозяина». В силках

Биться бессмысленно, куда разумней сдаться.

Но не в ее характере пристало отступать.

Терпеть не будет, будет рьяно отбиваться,

В своей манере, женской, так сказать.

Локон поправила, поля пригнула шляпки