Нина Ульянина - Воровка. Норденштадт

Такой развязки первой «брачной ночи»

Она представить не могла в кошмарном сне.

К отцу идти? К шерифу? К «жертве»? Хотя впрочем

Последний был ей не знаком. Пришлый. Из вне.

Скорей столичный будет, местных она знает.

Да и сама она известна в городских кругах.

Ее лицо и ловкость, шарм и дерзость, знамя

точно солдат несет вперед на поле боя, так же о руках,

О ее смелости, способностях шла слава,

И репутация была заслужена весьма,

Она могла достать все что угодно, из любого сплава,

Из материала, камня, сейфа, шкафчика. Молва

Ее судила, судьи жадно ждали,

Шериф охотился, но не сумел поймать,

Дельцы, владельцы, богатеи – презирали

И ненавидели, вот только нанимать

Все ж нанимали и довольно часто,

То документ у конкурента, то патент, то брошь.

И не гнушались даже те, кто наделен был властью,

Кто защищать должны порядок и покой сограждан, вошь

Она есть вошь, неважно в каком кресле

Она сидит, пьет кровь и жаждет пить еще…

Ей больше нравились друзья отца, если ответить честно,

Они хоть воры, попрошайки и бандиты, но на счет

Этих парней она уверена – они всегда помогут,

Не предадут, не плюнут в спину, не толкнут под «тощий» зад,

Наоборот, они поделятся куском, пускай немного

Дадут, но не отнимут, не утащат. На свой лад

Они отличные ребята, пусть на вид другие,

Пусть неопрятные, худые, без зубов,

Порой в подпитии приличном. Дорогие

Наряды, вина ведь не скроют кто таков

Ты есть внутри. Ведь тело – только тело,

Парча, шелка, меха – ласкают собой взгляд,

Приятны к коже. Но важнее дело –

Оно расскажет о тебе, а не наряд.

Но Этот! «Жертва»! Кто он? Что он? Где он?

Какие черти принесли его к ним в лес?

Ехал по тракту бы спокойно, не срывал им дело.

И Том! Зачем? Зачем к нему полез?

Где пистолет взял? Ведь они же воры

Тонкой руки, а не бандиты, не разбойники. Был план:

Отвлечь, обчистить – ловко. Разговора

О нападении не шло. К чему обман?

Ведь том же знал – она не согласится,

И потому смолчал – решил наверняка

Провернуть дело. Что ж «повеселиться»

Удалось в сласть. «Железная рука»

Шерифа рада будет. Том! Ну что же сделать?

Куда идти и где искать? Надо домой,

Переодеться. Коли «в лужу села»,

Нужно к отцу идти с повинной головой.

Чашки наполнены. Сервиз в восточном стиле,

Блюдечки, кружечки, заварничек – все в цвет

Пурпурной розы с каллиграфией столь милой

Отцу и с журавлями. Да. Отец эстет.

Ценитель чая, сладостей, традиций,

Всегда неспешен, рассудителен и мудр,

Честен в понятиях их мира, смуглолицый,

Загар не сходит круглый год с его лица, он ценит труд,

Всегда подтянут и опрятен, чисто выбрит,

Печатка с камнем черным, запонки, браслет

В комплект к кольцу, тяжелый взгляд, такой, что сразу выбьет

Из колеи спокойствия. Пред ним держать ответ

Куда сложнее нежели пред жрицей

Из Благохрама, даже шериф не вызывает такой страх.

– Ари, пей чай, родная, – голос мягкий. Слиться

С диваном хочется от его тембра. Крах!

Все полный крах! О чем мечтала, думала, старалась…

Все псу под хвост! Все Том! Все он и только он!

Ведь ей такие перспективы открывались…

Она свободу получила от отца и Варда. Тон

Беседы правильный. О да! Отец дождался!

Правда, не верил, что так быстро прибежит

Дочь вольной жизни нахлебавшись. Улыбался

Ехидно, с прищуром.

– Спасибо, – Надлежит

Не врать. Вот правило святое. Только правда.

Отец вранья, интриг, не выносил

Внутри семьи. Мурашки ползли градом,

Дрожало тело с недосыпа. Нету сил

После промозглой ночи, в темноте прогулки,

Едва добравшись в город – сразу же к отцу,

Переоделась только и умылась. Себя в руки

Собрать пыталась тщетно.

– Стыд тебе к лицу.

– А мне не стыдно!

– Да?

– Быть может, каплю.

– Глупо попались.

– И не говори.

Где Том, ты знаешь? «Жертва» его сцапал.

– В тюрьме твой Том.

– Уже? Так скоро…

– Как насчет пари?

– Папа, как можно?

– Можно, даже очень.

Так ты согласна?

– На что ставим?

– Я – на твой развод!

– Я не согласна.

– Что взамен?

– А впрочем,

Тебе решать. Том проведет в тюрьме не месяц и не год…

– Ведь ты же можешь, папа!

– Я могу. Вот только

Одна проблема – понимаешь, не хочу!

– Ему ведь каторга грозит!

– Мммм, и сколько? Десять, пятнадцать лет?

– Да, знаю.

– Дочь, я не шучу.

Мое условие – развод в обмен на помощь.