Нина Ульянина - Тайга

Семен Фомич

Что значит жизнь? Мгновения, минуты?

Секундной стрелки бесконечный ход?

Обязанностей, дел, работы пути?

И незаметно пробегает год,

За ним другой, и вот уже седины

Украсили тебя, и ты старик.

Проходит сон, болезнь скривила спину,

Не можешь делать то, к чему привык.

Но там внутри, под дряблой оболочкой,

Тебе семнадцать и не боле лет.

И, кажется, что рано ставить точку.

Ответ болезни будет только: "Нет!"

Маша

– Она же с жиру бесится!-

Кричать ей будут в спину.

Мечтает лишь повеситься,

Так жить невыносимо.

Все есть. Как полагается –

Семья и дом, работа.

Смиренно улыбается,

А ей рыдать охота…

Григорий

Сосредоточен. Чуть сведены брови.

Он наклонился. Весь ушел в айпад.

Он молчалив, не вымолвит и слова.

Всегда спокоен и почти не рад.

Костюм по моде. Выглажены стрелки.

Подстрижен. Выбрит. Стильные часы.

Вся жизнь его – поездки, деньги, сделки.

Все в этой жизни ставит на весы.

Квартира, дом в провинции, в столице,

В Европе, Азии, в Австралии, в Бари.

Листает жизнь как книжные страницы,

Но одинок он, что не говори.

Вокруг доступных леди вьется стая –

Притягивает блеск златых монет.

А время как сквозь пальцы утекает,

Но для него другого мира нет.

В тайге затеряны навечно, средь леса жизни бесконечной…

Задержка рейса. Впрочем, как обычно.

Глазами пробежала шумный зал.

Встряхнула волосами – жест привычный.

Посадка, взлет. В том аэровокзал.

И ожидание. Тягуче как ириска.

Кому-то сладость, а кому горчит.

Малыш, увидев самолет столь близко,

Руками машет, радостно кричит.

Но его мать того не замечает

И неустанно смотрит в телефон.

Быть может, пишет что-то иль играет,

Ее вниманием владеет лишь смартфон.

Все кресла заняты. Бывает и такое.

Этажом выше есть уютное кафе,

Где варят кофе. И она в покое

Чуть-чуть побудет. Аутодафе

Сама себе прочтет перед посадкой.

Пока же можно просто помечтать.

Отпить глоток. Остывший кофе. Сладкий.

Аэропорт. Чего уж с него взять.

В окно уставилась. Стремительно темнеет.

А самолеты продолжают прибывать.

Вот если б стать ей хоть немножечко сильнее,

Она б тогда… А, все равно! Плевать.

Домой вернется. Будет все как прежде.

Из жизни можно вычеркнуть мечту.

И продолжать жить, как и раньше. Без надежды.

Не хватит смелости ей перейти черту.

Ей двадцать семь. Она учитель в школе.

Язык английский – вот ее предмет.

Специальность выбрала она по своей воле,

И тем довольна. В браке девять лет.

Супруг чуть старше. Он преподаватель

Термодинамики и кафедры доцент.

Свекор ее – делец, предприниматель,

Ее отца друг лучший. Шансов просто нет

К сопротивлению. Она не удивилась,

Когда отец ей навязал ненужный брак.

Но промолчала, как обычно, покорилась.

Лишь стала жить. Неспешно. Кое-как.

Знакомы с детства. Будто бы родные.

Он неприязни у нее не вызывал.

Высокий, видный, волосы стальные,

Глаза холодные и правильный овал.

Она ему понравилась. Иначе

И разговор не состоялся б меж отцов.

Но почему она ночами плачет?

Не может боле с ним делить постель и кров?

Он ей противен? Нет. Он так же в форме.

Подтянут. Строен. Выглядит на пять.

Но к нему чувства, отвращения кроме,

Она испытывать не может, что скрывать.

Но будет продолжать и дальше с ним быть вместе.

Все как положено. Она жена и дочь

Всегда примерная, спокойная, прелестна

Ее улыбка. Есть всего лишь ночь

Самой собой побыть, допить глоток свободы,

Сесть в самолет, затем вернуться в плен

Холодных мыслей, сердца непогоды,

И затеряться среди толстых стен.

-Ты знаешь, Миша, это как-то странно!

Прошу ответь мне, как случилось так,

Что самолет, еще с утра исправный,

Вдруг стал к полету не готов? И как

Скажи, теперь я должен добираться? –

Григорий в трубку тихо вопрошал.

Но голос был спокойный, улыбаться

Он продолжал. Себя в руках держал.

Ему не свойственен был крик или волненье,

Но чем был злее – тем он тише говорил.

И знали все в его пространстве, окружении,

Что его шепот ничего им не сулил,

Увы, хорошего. И Миша догадался,

Что шеф вот-вот и перейдет черту