Ирина Бехталь - Очень приятно, Ниагара. Том 2

– Ага, папуасы замучили уже.

– Папуасы? Круто. А главное – точно. Колись уже, что ли, как тебя зовут? Я – Ниги.

– Злобатрикс.

– Ага, ник?

– Типа прозвище.

– А чего вдруг? Такой злой? Вроде, не похож.

– Кому как.

– А чего в этой обители делаешь?

– Привезли, блин, как собак на выставку. Наш батюшка показуху какую-то готовит на этой вашей сходке. А мы ему послушников должны изображать. Взрослые думают, что мы тупые, ничё не понимаем. Директрисе нашей детдомовской сказку рассказали про экскурсии и духовное взросление. Вот нас и отправили с Фрекен Бок. А эти гады…

– Безродько, вот ты где! Марш в комнату! Отец Михаил уже занятие начал, – грозно раскатилось в коридоре эхо. Дородная женщина в цветастом платке надвигалась на нас по коридору.

– Началось, блин! – процедил сквозь зубы Злобатрикс, поднимаясь.

– Пока не закончилось, скажи, в каком номере ты живешь? Может, в гости приду, – быстро проворила я, задерживая руку мальчишки в своей.

– Не надо в гости. Я вечером в коридоре тебя ждать буду. Только от пастухов избавлюсь.

– Ладно, не серчай, встретимся. Никакой ты не злой, – эта фраза прозвучала уже вдогонку нехотя удаляющемуся сироте.

В номере меня ждал уютный запах кофе и приятная улыбка заботливой Ганны.

– Сядай, адпачні, то есть отдохни, – захлопотала соседка, – як паразмаўлялі з хлопчыкам? Вы же с ним не знаёмыя. Зачем тебе надо было с ним говорить?

– Интересный вопрос, действительно. Наверное, потому что не смогла пройти мимо обиды и одиночества. Ощутила понимание и симпатию, немой призыв о помощи. Мне тоже как-то не по себе на этой конференции. Но я – взрослый человек, а он еще очень мал, чтобы легко справляться со свалившимися на него проблемами.

– И какие у яго проблемы?

– Поскольку он сирота и воспитывается в детдоме, можно легко понять, что ему не хватает любви, поддержки и внимания. Но тут, на конференции, он страдает еще и потому, что стал заложником недобрых взрослых аппаратных и политических игр. Ему тяжело, неуютно и одиноко, он зол и расстроен. Почти как я.

– Сірата?!? О, я разумею. И что ты теперь будешь рабіць?

– Не знаю пока. Хотя бы поговорю, постараюсь успокоить, утешить. Глядишь, и мне самой станет легче и радостнее на душе… Ты мне лучше про отца Всеволода расскажи, – сменила я тему не без лукавого умысла, – такой импозантный молодой мужчина. Давно вы знакомы?

Краснея и все глубже закапываясь в белорусский, Ганна поведала мне печальную историю со счастливым концом. Оказывается, ее родители, окончательно породнившись с зеленым змием, перестали уделять внимание дочери, которой в тот момент едва исполнилось пять лет. Сердобольные деревенские соседи не оставляли девочку вниманием, периодически подкармливая и отдавая вышедшие из употребления в собственных семьях детские вещи. Государство заметило бедственное положение ребенка только тогда, когда ее фамилии не оказалось в школьных списках. Милицейские и социальные службы отсудили Ганну у непутевых родителей в пользу органов опеки, вверив заботам воспитателей детского дома. Царившие в детдоме законы волчьей стаи быстро превратили девочку из пушистого котенка в озлобленную тигрицу. Обидевшись на весь белый свет за свою несчастливую судьбу, Ганна мстила всем и каждому, буквально выгрызая кусочки радости из серой стены тусклого бытия. Карательные, воспитательные и увещевательные меры были системными, однотипными и абсолютно бесполезными. До тех пор, пока она не встретилась с Всеволодом.

Начинающий пастырь маленького сельского прихода по чистой случайности оказался включенным в состав очередной выездной комиссии по надзору, контролю и так далее за работой заведений для сирот. Во дворе детского дома он заметил одиноко качавшуюся на качелях худощавую девочку с непримиримым блеском в прищуренных глазах. Отец Всеволод стал практически первым взрослым в осознаваемой жизни Ганны, кто, несмотря на явное противостояние и агрессию, проявлял терпение и приятие без осуждения и давления. Священнослужитель под свою ответственность выхлопотал у администрации детдома позволение для девочки посещать церковь два раза в неделю. Так началась их созидательная и взаимная дружба. Отогревшись душой, Ганна стала другим человеком. И теперь в огромном океане бурной жизни она не боялась оступиться или потеряться, потому что путь ей указывали два безошибочных маяка – вера и отец Всеволод.

– Пасля школы я вывучылася на бухгалтара. І зараз працую в лавке пры царкве, – закончила соседка свой рассказ, – цяпер ты разумееш, чаму я так цікавілася тваім разговором з гэтым сіратой. Ты божы чалавек, Ниги. Я чувствую.