Ирина Бехталь - Очень приятно, Ниагара. Том 2

Зайдя в вагон, Ванюша немедленно приник к окну, оперся на него раскрытыми ладонями. Я снаружи сделала то же самое. Тепло ладоней и сердец ощущалось даже сквозь толстое стекло. По лицу мужчины без стеснений и преград текли крупные терпкие слезы. Он шевелил губами, произнося что-то доброе и милое. Вокруг нас бурлила, громыхала, сновала, шумела суматошная жизнь. Но в этот миг мы не были её частью. Как будто органы чувств разом перестали воспринимать все, что не имело отношения лишь к нам двоим. Мир сосредоточился и застыл в отдельно взятой точке пространства в конкретный миг.

Поезд тронулся. И пока я могла идти и бежать рядом, наши ладони и взгляды не отрывались, Ваня даже не делал попытки смахнуть нескончаемый поток слез, стыдливо скрыть свое неизбывное горе. А потом перрон кончился, и электровоз вырвал у меня из рук последний фиолетовый лучик нашей великолепной радуги.

Сколько я стояла на самом краю перрона, не имея сил даже пошевелиться – не знаю. Думаю, Ване удалось сделать то, чего он так хотел. Проникнуться, окунуться, напитаться моей жизненной энергией. В какой-то момент я не уследила за её потоком и пролила всю целиком, без остатка. Очнулась я от вопроса Вано.

– Господи, Ниги! Что ты с ним… сделала? Что ты сотворила… с Ваней?! Никогда в жизни такого не видел.

Лицо коллеги выражало крайнюю степень удивления и потрясения. Как никогда, Вано был тих, задумчив и медлителен. Словно в рапиде он поставил на перрон наши дорожные сумки, подошел и взял меня за руку.

– Не плач. Все образуется. Пойдем потихоньку искать наш паровозик. К сожалению, тебе придется идти самой, потому что я понесу багаж. И кушать хочется. Ты же не хочешь, чтобы я умер от голода, правда?

– А кто плачет? – невпопад спросила я, только теперь обнаружив многочисленные влажные дорожки на щеках.

– Уже никто, наверное. Ниги, доставай пирожок. Я знаю, он у тебя есть. Ты же никогда не забываешь о выносливых и толковых друзьях, добровольно положивших силы на алтарь чужой любви.

– Любви? Ты о чем, мой голодный друг? – рука, нащупавшая в сумке кулек с пирожками, застыла на полдороги.

– А что же это еще по-твоему, моя жестокая подруга? Ваня – маленький мальчик, который поцарапал коленку о розовый куст. Ему очень больно, он боится крови и ожидает маминого порицания, поэтому горько плачет. Так надо понимать увиденное? Кого ты хочешь обмануть – себя или отощавшего сослуживца? – повысил голос коллега и, воспользовавшись моим замешательством, все-таки завладел пирожками.

В это момент в моем кармане ожил мобильный телефон. Даже не представляла, что мои руки могут так дрожать. Была уверена, что это сообщение от Вани. И не ошиблась. Как наяву я видела заплаканное лицо, глаза, смотрящие сквозь людей и стены, неуверенные пальцы, с трудом нажимающие кнопки, и беззвучно шевелящиеся губы, произносящие написанное: «Тяжело и страшно. Как жить? Прощай и помни: люблю тебя».

– А я тебе что говорил? – провозгласил Вано, заглядывающий мне через плечо, и ради этого даже переставший жевать, – это тебе не курортный роман. Думаешь, я остолоп бесчувственный? Ничего не вижу и не понимаю? – потом протяжно вздохнул и добавил, – это наказание… так любить.

– Нет, Вано, так любить – это счастье, за которое, к сожалению, приходится расплачиваться зияющими ранами и последующими болезненными шрамами на самой уязвимой материи – душе. Но я благодарна высшим силам за возможность прикоснуться к такому чувству и за неоправданную щедрость быть его объектом.

Прошли годы. В далеком городе Дальнереченске подросли два Ивановича, в скором времени обещая стать достойными гражданами страны и наградить родителей внуками. Наши с Иваном жизни бегут параллельным курсом, как те рельсы, по которым укатил поезд-разлучник, неизменно и неразрывно связанные шпалами прожитых вместе событий, ярких чувств и доброго отношения. Время от времени по электронной почте мне приходят письма: пронзительно нежные, нерешительно восторженные с ноткой грустинки и легкой самоиронии. И каждый раз встревожено ёкает сердце в ответ на всплывающее в памяти заплаканное мужское лицо в обрамлении вагонного окна. Как будто это было только вчера…

Конечно, дело не во мне. Сотни мужчин живут рядом, даже не замечая моего присутствия. Тот же Вано, многолетний знакомец, спокойно работает бок о бок, трескает пирожки, подсчитывает любовные победы и сплетничает о земном. Ничего выдающегося. Подруга дней суровых, и только. Прекрасные чувства Ивана – суть проявление его хрупкого и сложного внутреннего мира.