Дмитрий Беркут - Клошар

– Алтайцы там совсем дикие, – продолжил Андрей, – когда трезвые, то ещё ничего. А как хоть тридцать грамм накатят, то сразу у них мозг выносит. Не умеет алтайский организм алкоголь перерабатывать. Отсутствует в нём какой-то фермент, отвечающий за расщепление спирта. А выпить, меж тем, организм этот очень даже любит. Убьёт за водку. К тому же местные считают себя полноправными хозяевами алтайской земли. И полагают, что пришлые должны за всё им платить. Просто платить, не задавая никаких вопросов. Монгольская кровь. Что тут поделаешь? С медведем легче договориться, чем с пьяным алтайцем.

Я чувствовал себя школьником в пионерском лагере, выслушивающим от сверстников страшные истории про чёрную комнату, жёлтое пятно и зелёных человечков. И никак не связывал эти рассказы с реальной жизнью. Ленка молча выпила ещё, разложила по мискам сварившиеся макароны и плотнее закуталась в байковое одеяло. Андрей, между тем, продолжал вещать. Похоже, его воодушевляли туристические байки с трагической развязкой:

– А вот ещё была история… Пьяный алтаец вошёл в школу и взял двух девчонок в заложницы. Потом заперся с ними в сарае и начал требовать, чтобы к нему вернулась жена, которая его накануне бросила. Бабу его не смогли найти – она ещё вечером уехала в другую деревню к матери. И тогда алтаец этот застрелил одну школьницу, а вторую ранил. Потом сам застрелился. Вот это любовь!

Не успев закончить свой рассказ, Андрей принялся за следующий:

– А вот ещё одна история. Пьяный алтаец увидел красивую машину и захотел покататься. Просто подошёл к тачке и убил всех, кто в ней был. А была там семья из Барнаула. Пара молодая с ребёнком. И ребёнка не пожалел, скотина.

– Андрюша, прекрати, – застонала Ленка, – меня сейчас стошнит.

– Лен, давай водочки, закрепим! – подсуетился Андрей.

– Нуу давай, нехристь, – согласилась она.

Меня эти байки особо не трогали. Андрей, откровенно говоря, производил впечатление пустозвона. Как Ленка умудрялась с ним дружить много лет – ума не приложу. Ну, это её друзья – я никогда не указывал ей, с кем водить дружбу, а с кем – нет. Слушая разговоры Ленки и Андрея, я, подогреваемый спиртным изнутри и теплом от костра снаружи, постепенно погружался в сладкую дрёму.

Очнулся я, когда уже светало. Костёр погас. Дрожа от холода, я снял ветровку и натянул под неё свитер. Потом надел шерстяные носки и зашнуровал берцы. Влажный холодный туман окутал всю низину. На стоянке никого не было. Я встал, заглянул в машину – тоже пусто. Только разложенные кресла да куча одеял. «Хм, они спали в машине, а меня не разбудили», – подумал я обиженно. На месте костра лежала кучка ещё тлеющих углей. В груди зашевелилось смутное беспокойство. Сразу вдруг вспомнились все эти ночные страшилки.

– Лееен, Андрюх! – позвал я негромко, вглядываясь в лес. Никто не откликнулся. Озираясь по сторонам, я пошёл по знакомой тропке. Туда, куда мы вечером ходили с Андреем за дровами.

– Леен! Леен…

Лес был тих и неподвижен. Густой, словно парное молоко, туман обволакивал деревья, рассеиваясь лишь там, где я проходил. Я шёл осторожно, стараясь, чтобы ветки не хрустели под подошвами трекинговых ботинок.

Вдруг, в сотне метров справа послышались приглушенные голоса. Я замер, прислушиваясь. Затем раздался сдавленный стон. Ступая с пятки на носок, почти бесшумно, я двинулся на звук, проклиная чёртов туман.

Нога ступила на что-то мягкое.

Чуть не упав от неожиданности, я резко отдёрнул ногу и отскочил в сторону. Прямо передо мной, на телогрейке, лежала Ленка. А на ней – Андрей. Ленкины бёдра были обнажены, свитер задран выше груди. Придавленная к земле грузным телом, она встретилась со мной взглядом. Мгновение она будто не верила своим глазам. Потом очнулась и принялась судорожно дёргаться, пытаясь выбраться из-под Андрея. Он же меня не видел и поэтому продолжал совершать энергичные поступательные движения тазом.

Я застыл, как в столбняке. Всё это было неожиданно. Чертовски неожиданно. И противно. А самое ужасное было то, что я совершенно не понимал, что мне делать в этой ситуации.

Шесть секунд тишины в полной невесомости.

Шесть, пять, четыре, три…

Я развернулся и, не разбирая дороги, зашагал прочь сквозь свинцовый туман.

Наверное, когда человек умирает, это переносится куда легче, чем когда он тебя предаёт. В случае смерти он всё же остаётся с тобой. И даже будучи мёртвым, морально поддерживает, помогает и влияет на твои мысли. Предатель же, уходя, уносит с собой всё. Он опустошает. Он сеет сомнения. Он подрывает твоё доверие к миру. Хотя для тебя он тоже как бы умер. Так размышлял я, сидя на обочине трассы в нескольких километрах от Курая. Я специально пошёл по Чуйскому тракту не в направлении дома, а в сторону Монголии, чтобы случайно не пересечься с нашей машиной. Такая встреча сейчас меня бы добила. Хотелось просто уехать от этого места как можно дальше. Уже несколько часов я ждал хоть какой-нибудь транспорт. Но никаких машин не было. Так себе автостоп. Первый шок от случившегося начал проходить, но ревность душила так, что я готов был расплакаться. Было тошно. Что делать дальше, я понятия не имел. Наверное, они меня ищут. А может, и нет. В любом случае, я не вернусь – пусть катятся ко всем чертям. Вообще к Ленке не вернусь. Однако мне было больно думать о том, что я действительно никогда не смогу к ней вернуться. Просто не смогу. Моя гордость была уязвлена. Я не мог переступить через себя и начать всё сначала после того, как видел её длинные красивые ноги, обхватывающие задницу этого говнюка. Эта картинка стояла у меня перед глазами и делала ситуацию абсолютно безысходной. От одной лишь мысли о Ленке кровь моя вскипала. Как она могла так поступить?! А на Андрея я даже не злился – я его презирал. И ещё мне было очень жаль себя. Свою жизнь, которая вроде начала устаканиваться.