Olya Miresmaeyli - Марсала

Немного впереди я вижу заведение под названием "Марсала", из которого слышится красивая музыка. Название сразу привлекло моё внимание, потому что марсала – любимый цвет Фриды Кало, а она является для меня символом женской силы.

В Иране очень редко можно увидеть подобные заведения, потому что они здесь запрещены.

Внутри этого места всё в бардовых оттенках. На первом этаже барные стойки, но алкогольных напитков там нет (алкоголь тоже запрещён), столики, сцена и танцпол, прозрачные лестницы, ведущие на второй этаж, на котором уютные диванчики и пуфики. Народу здесь много, в основном туристов. Парней, естественно, больше, чем девушек. Пока я шла от входной двери до сцены, меня успели раздеть голодными взглядами и кинуть пару нелепых фраз, как это обычно бывает. Стараюсь не обращать на это внимания.

На сцене выступает группа, поющая песню иранского исполнителя Poobon – Ghalbe Shishei, одна из моих любимых песен. Мой взгляд сразу же бросается на солиста группы. Высокий, со стройным телосложением, густой бородой и волосами средней длины, собранными в хвост. Одет он в чёрную футболку оверсайз, серые джинсы и чёрные кроссовки. На шее висит серебряная цепь, на запястье красуются классические часы и кожаный браслет, а на пальцах несколько серебряных колец.

Он так увлечён пением и игрой на гитаре, что словно унёсся в какой-то свой мир. Я не могу оторвать от него глаз. Чёрт, какой же он…

Мои мысли прерывает вибрация моего телефона. Достаю его из кармана и вижу звонок от Мари. С каким лицом она ещё может мне звонить? Сначала думаю отклонить вызов, но затем решаюсь отойти в более спокойное место и ответь на звонок. Интересно, что она скажет.

– Что тебе нужно? – максимально холодным тоном отвечаю я.

– Ария, как хорошо, что ты ответила. Я так скучала по тебе. Ты уехала, а мы даже не успели поговорить и попрощаться, – выдаёт она.

– Ты издеваешься? – я усмехаюсь над её словами. – Ты переспала с моим парнем, с которым 2 года мы были вместе, а потом звонишь мне и говоришь, что соскучилась?

– Я же объяснила тебе, как это произошло, и извинилась. Адам начал ко мне лезть, а я была немного пьяна и не смогла сопротивляться, – глупо оправдывается она.

– Мари, Адам говорил то же самое о тебе. Вы два гнилых и отвратительных человека, которым нет места в моей жизни. Вы друг друга стоите, реально. И не смей больше появляться в моей жизни или как-то давать о себе знать, – завершаю вызов, не давая ей сказать что-либо.

С Мари мы дружили с подготовительного класса, то есть с 6-ти лет. Мы всегда всё делали вместе и были не разлей вода. Когда мы ушли после 9 класса в разные колледжи, мы всё равно много времени проводили вместе. С Адамом я познакомилась в колледже на 1 курсе и у нас сразу возникла симпатия друг к другу. Встречаться мы начали спустя 3 недели после знакомства. Он очень понравился маме, да и всей моей семье, как не странно. Ведь он чистокровный иранец из богатой семьи. Она больше всех презирала меня, когда я с ним рассталась. Он был моим первым парнем, и я надеялась, что будет последним. Наивно и, возможно, слишком по-детски, знаю.

За 2 месяца до моего переезда сюда у Адама был день рождения. Я купила ему подарок, заказала торт и решила поздравить его ровно в 0:00. Когда я пришла к нему, входная дверь была открыта, а на вешалке у входа была джинсовая куртка Мари. Я до последнего надеялась, что они просто сидят на кухне и пьют чай, догадываясь о том, что я приеду его поздравить. Но все надежды рухнули, когда я увидела их у него в постели. Эта мерзкая картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Я ушла тихо, ничего им не сказав. Придя домой, у меня начался приступ из-за моей вегетососудистой дистонии. Приступ был тяжёлым, и родителям пришлось вызвать скорую. Через пару часов в больницу они пришли вместе, и как только мне стало лучше, я всё им высказала. В ответ они оба просто молчали и даже не смотрели на меня. В принципе, что тут можно сказать?

Страдала ли я из-за расставания с Адамом? Конечно, нет. Как я могу продолжать любить человека и страдать по нему, когда он изменил мне? Я себя слишком уважаю.

Обиднее и больнее было то, что они оба знали, как я ими дорожу. Я называла их своей семьёй, а в итоге они так жестоко и подло поступили со мной. Но я уверена, что они оба жалеют об этом. Они стали одной из причин моего переезда сюда.

Успокоившись, я спускаюсь на первый этаж и замечаю, что концерт закончился, и народу стало меньше. Видимо, уже поздно, так что и мне пора домой.