Анна Сеничева - «Перо зимородка» и прочие тайны

Имя?

Да, у моего счастливого случая было имя. А также фамилия и звание – кажется, старший советник юстиции. Все время путаюсь в этих классных чинах…

– Я к тому клоню, – продолжал Бернстайн, – что это может быть, например, твой друг? Или тайный воздыхатель?

– Из друзей у меня, как оказалось, только ты. А все воздыхатели, как тайные, так и явные, испарились в ходе процессов о банкротстве нашей семьи. После первых же заседаний исчезли. Как тьма на рассвете.

– Ну так вроде опять материализовались, – Бернстайн кивнул на письма. – Вон те две фамилии я точно помню.

Сверху лежала пара конвертов со столичными почтовыми штемпелями. Имена отправителей под каплями дождя смазались, размылись, и скоро остались только поблекшие каракули. Я взяла оба письма, покрутила в руках. И бросила в костерок.

– Сурово, – заметил Отто.

– Какой в них прок? Дешевые письма дешевых людей… Видишь, даже на растопку не годятся. Грета, ты идешь?

– Минуту! – донеслось из дома.

– Может, ты и права, – заметил Отто, глядя, как тощее пламя обгладывает бумагу. – Да, чуть не забыл… Поблагодарить тебя хотел.

Я сделала удивленный вид.

– Ладно, будет прикидываться… Какой-то неизвестный благодетель оплатил пансион для сестер. То есть пожелал остаться неизвестным, но я парень пронырливый, ты же знаешь. Правда, мне нечем отдаривать, во всяком случае – пока, – он неловко улыбнулся. – Думаю, это ты тоже знаешь.

– Познакомишь с новостями – и мы в расчете. Я на два месяца выпала из жизни, пока занималась… всем этим.

– Это с большим удовольствием. Вон и госпожа Кунигунда идет, – из дверей наконец-то показалась Грета, неся супницу. – А новостей – да, хватает. Профессор Иезекиил передает привет и велит напомнить, что в марте очередная переаттестация.

– Да, спасибо. Уже готовлюсь.

– Готовься, но сильно можешь не усердствовать – великого Дитриха Бергена не будет.

Я застыла с кофейником в руке.

– Помнишь вурдалака? – продолжал Бернстайн. – Он еще на заседаниях сидит справа и вечно притворяется, что спит.

– Кто ж его не помнит… А куда он делся? Неужели в отставку подал?

– В том-то и штука, что нет, – Отто хмыкнул. – Представляешь, он пропал. Не спрашивай, куда, как и прочее. Не знаю. В Ювелирной палате ничего не говорят, но делают кислые рожи. Возможно, просто втихую сняли – всем известно, какие слухи о нем ходили.

– Ходить-то ходили, но за руку Бергена не поймали. Так, салфетки и хлеб на пне…

– Может, и ловили разок-другой, – возразил Отто, – мы просто не знаем. Отличные пироги, зря наговариваете… Так вот, Берген. Наш профессор говорил, что видный знаток сами знаете чего научился неплохо торговать своими знаниями. Намек прозрачен, – он усмехнулся, – как алмаз чистейшей воды.

– Да, помню. Берген еще грозился привлечь его за клевету.

– Вот-вот, – кивнул Бернстайн. – А чем дело-то кончилось?

– Точно не знаю, но вроде Иезекиил сказал, что если Берген затеет суд, то пусть пеняет на себя. Видимо, все же что-то знал.

– Ну вот, а говоришь – за руку не поймали, – заметил Отто. – Значит, нет дыма без огня. Ладно, хватит о нем, слишком много чести. Что там еще из важного… Наша держава наконец-то помирилась с родственным герцогством Эльзингер, и оно снова отказалось от своих династических претензий.

– Это хорошая новость, – с авторитетным видом заметила Грета, вытряхивая из банки варенье. – Правда, раз в пятый уже мирятся, ну да ладно. Худой мир лучше доброй ссоры. А то прошлым летом чуть воевать не надумали…

– Да, я чуть не осталась без хорошего заказа. Перестали возить хризолит, а он был в бешеной моде, все с ума по этому камню сходили. Кому еще кофе?

– Мне, будь добра. А меня тогда прямо на границе развернули, к друзьям не попал. Кстати, ты сказала «чуть не осталась», – Отто прищурился с понимающим видом. – А как решила вопрос с камнями? Контрабанда?

– А ты как думал… Мне ни репутацию, ни заказчиков никто потом не вернет, сам понимаешь. У тебя-то как дела с законом? – не удержалась я. – Старинными полотнами больше не торгуешь?

– Да, оставил это дело, – усмехнулся Бернстайн. – Теперь подписываю нарисованные картины исключительно своим именем. Давай-ка закроем тему, а то сердце покалывать начинает. Так вот, месяц назад была выставка картин нашего музея в тамошней столице, а теперь, – Отто изящным движением смахнул упавший лист, – Эльзингер в качестве ответного реверанса привозит «Наследие».

– Неужели то самое? – удивилась Грета.