Джеймс Уиллард Шульц - Брат Красной Вороны

И потом, в конце разговора, он сказал мне, очень серьезно:

– Мальчик мой, на тебе лежит большая ответственность; во время путешествия на юг ты будешь представлять компанию Гудзонова Залива. Прежде чем решить – важно что-то или нет, подумай дважды, трижды, а еще лучше отложи решение на утро.

Я уверил его, что так и сделаю, и решил, что так и буду поступать. Тогда он встал, снял со стены подзорную трубу в футляре из толстой кожи, протянул ее мне и сказал:

– Она тебе очень пригодится. Она в сорок раз сильнее человеческого глаза.

Этот подарок мне так понравился, он так был мне нужен, что я еле смог выговорить слова благодарности. Он пожал мне руку, тронул мое плечо, попросил меня быть поосторожнее, и я отправился в лагерь к вигваму Одинокого Ходока, где находились все мои вещи.

На следующее утро не прошло и часа после восхода солнца, когда мы с Красной Вороной привели в лагерь табун лошадей Одинокого Ходока. Их было больше полутора сотен, и среди них были и девять моих. Два наших вигвама уже были сложены и все находившиеся в них вещи были готовы к погрузке на волокуши или вьючных лошадей. По мере того, как мы подводили лошадей ближе, женщины привязывали тех, что им были нужны для вещей и всадников – таких было больше семидесяти. Вокруг нас вся земля была покрыта кожаными покрытиями вигвамов, рядом с ними валялись упавшие вигвамные шесты; крики женщин и детей, ржание лошадей и лай собак почти оглушали. Старики, которые во всем этом не участвовали, собирались в кружки, спокойно курили и беседовали, ожидая, когда их лошадей оседлают и приведут к ним. Наш клан, И-нак-сис, или Маленькие Накидки, должен был выходить первым, и он растянулся на полмили вдоль хорошо утоптанной, глубоко вбитой в почву тропе, ведущей на юг. Во главе колонны двигался Одинокий Ходок и жрец Солнца, Три Медведя, а также главные воины клана, а мы с Красной Вороной шли за ними, приглядывая за табуном вождя.

Другие кланы шли за нами, один за другим. Колонна в три мили длиной представляла собой прекрасное зрелище. Яркая, богато украшенная лошадиная сбруя делали ее похожей на огромную блестящую змею, ползущую по равнине. Я чувствовал гордость при мысли о том, что являюсь ее частью. Но, когда члены разных групп И-кан-ах-кат-си (большого военного общества Всех Друзей), которые шли за нами, разошлись в стороны, чтобы вести разведку и охотиться, уйдя далеко вперед, мы с Красной Вороной расстроились, что нам досталось такое задание. Мы с ним были членами общества Храбрецов; мы тоже хотели уйти вперед, чтобы обследовать путь, вместо того, чтобы всю дорогу приглядывать за лошадьми. Мне стало получше, когда Красная Ворона сказал мне, что мы не должны постоянно смотреть за лошадьми; мы поговорим с племянником вождя, Орлиным Пером, и сыном нашего шамана, Белой Антилопой, чтобы соединить наши табуны и следить за ними поочередно. Об этом мы договоримся с ними вечером.

В тот день мы увидели всего нескольких бизонов, потому что из-за продолжительной охоты они ушли далеко от форта. Они не появлялись, пока мы не пришли на Пузатую реку, где их было множество, и там мы устроили охоту, которая продолжалась два дня. Потом вожди решили двигаться к Внутреннему озеру (озеро Святой Марии), встать там ненадолго, а оттуда направиться к реке Двух Магических Хижин, где шаманы решили провести О-кан, великую ежегодную религиозную церемонию. Когда мы пришли к стоянке, которая была у нижнего берега нижнего озера, два дня спустя после того, как оставили берега Пузатой реки, мы с Красной Вороной были двумя счастливыми юношами; во время стоянки мы были совершенно свободны и могли ездить по окрестностям и охотиться вместо того, чтобы следить за лошадьми на пыльной дороге.

Покрытие для вигвама, сделанное из бизоньей кожи, служило два года; после этого оно приходило в негодность и ветер и дождь проникали через него, как через сито. Тем летом почти каждой семье был нужен новый вигвам. Всю зиму женщины выделывали нужное количество шкур бизоних, делая из них мягкую кожу. Сейчас они лежали на земле, уложенные в круги, перекрывая друг друга; потом их обрезали по размеру и сшивали нитками из жил. Были нужны и новые шесты взамен сломанных или потерянных, а если вместо старого вигвама делали новый, большего размера, то для него был нужен полный набор новых шестов. Пока женщины рубили, обрезали и сушили шесты, мужчины разрисовывали новые шкуры для покрытия изображениями богов – Солнца, Луны, звезд, и священными животными из своих снов – медведей, бизонов, бобров, выдр, обязательно в парах, самку и самца. Все это делалось разными цветами – обычно красным, черным, зеленым и желтым. Четыре широких красных и четыре черных полосы вокруг верхней части вигвама означали день и ночь. На самом верху в задней части каждого вигвама изображался знак, похожий на наш мальтийский крест – он означал бабочку, приносящую добрые сны – видения, с помощью которых тот, кто их видел и правильно истолковал, мог узнать, что приготовило ему будущее и как избежать возможной угрозы. Самым желанным сном осенью и зимой был сон, в котором спящий мог видеть зеленую траву и зеленеющие деревья – это означало, что он доживет до следующего лета.